В роддоме плачущая мать,
На вид совсем ещё девчонка.
Кричала: «Я не буду брать,
Хочу оставить здесь ребёнка.
Я всё равно одна уйду.
Ну что вы от меня хотите?
К родителям я не пойду. Отец убьёт меня, поймите!»
Она то плакала навзрыд,
То вдруг на всех кричать пыталась,
И криком прикрывая стыд,
С ребёнком навсегда прощалась.
Я был свидетелем случайным. Жену в больнице навещал.
А тот конфликт необычайный Хорошего не обещал.
Когда она за дверь шагнув, Уйти пыталась от ребёнка,
Я крикнул руку протянув: «Постой, безумная девчонка! Остановись, возьми дитя, Подумай что ты совершаешь?
На миг свободу обретя — Покой, навеки потеряешь.
Тебе сегодня тяжело, Ты жизненной свободы хочешь.
И протестуешь всем назло, А что ребёнку ты пророчишь? Пророчишь серый детский дом,
И жизнь, как в старой жуткой сказке, Ты убиваешь душу в нём, Навек лишив любви и ласки».
Она как будто замерла.
Немного молча постояла…
Обратно в кабинет вошла.
И словно клятву повторяла: «Прости, мой миленький, прости. Прости кровиночка родная, Что мамка подлая такая,
Хотела от тебя уйти».
И, оглянувшись на меня,
С какой-то новой, доброй силой,
Взяла на руки малыша — И стала женственной и милой.
И я поверить захотел в её намерения благие,
Ведь женщин не таков удел — Бросать детей. Они — другие.
Они готовы жизнь отдать За жизнь детей, за их улыбки.
Святое это слово мать. И ей нельзя творить ошибки.
Их очень мало на земле, Тех женщин, что детей бросают.
Затем всю жизнь живут во зле
И с этим грузом умирают.
Я заклинаю матерей,
И всех отцов я заклинаю:
Не смейте оставлять детей! —
Их слёзы камень прожигают!
