House of memories

***

— Я ненавижу тебя, — сказал Лукас.

— Также, как и я тебя, — ответил Филип.

      Обиды надолго остаются в наших сердцах, больше чем на год или два. Иногда обида живёт дольше, чем ты. Но что делать, если ты не можешь ничего поделать с этим дурацким влечением? Что если хочешь быть рядом каждую секунду? Что делать, если вместо «люблю», ты говоришь «ненавижу»? Обида не даёт тебе двигаться дальше с этим человеком, но что-то не даёт бросить его, оставить позади.

      Лукас и Филип не знали, что им делать. Они просто лежали на диване в обшарпанной комнатке, которую Шей снимал для их встреч. Лукас курил, а Филип позволял, хоть это и переносило его во время, когда он жил с мамой. Сигареты, снова этот дым, запах. Будто он всю жизнь преследует парня.

       Стараясь отвлечься, он тянется губами к щеке Волденбэка, на что тот никак не реагирует. Филип оглаживает плечи, целует скулы, но блондин словно не здесь.

— Побудь со мной, — тихо просит Шей. — Хоть немного.

      Лукас тушит окурок о голую стену и отбрасывает куда-то на пол. Он смотрит в глаза парня и не может понять, что чувствует. Любовь? Ненависть? Когда их губы сплетаются в поцелуе, он понимает что это: зависимость. Попытки расслабиться не работают, он закрывает глаза, прижимает парня к себе, переворачивает того на спину, нависая над ним.

      Руки Филипа хватаются за края майки и тянут вверх. Лукас не сопротивляется, чувствуя, как пальцы Шея пробегаются по его рёбрам. Он похудел, бледная кожа стала ещё белее, а волосы сухие и ломкие. Волденбэк не понимает Филипа, разве ему приятно быть с ним? Касаться его? Как можно быть с человеком, который воплощает всё то, что ты так ненавидишь?

      Филип тем временем избавляется от рубашки и проводит руками по лицу парня. Он холодный, но Шей верит, что всё будет хорошо. Он поправится, скоро. Совсем скоро. Он верит в это, надеется, ждёт. Он не считает, что так нужно потому что Лукас спас его жизнь, он делает, это лишь потому что так правильно. Так поступаешь, когда любишь кого-то. Он целует ключицы, оглаживает бока, чувствуя, как Лукас покрывается мурашками.

— Ты прекрасен, — шепчет Шей.

      «Я похож на мертвеца», — думает Волденбэк, чувствуя тепло, исходящее от Филипа. Смуглая кожа, прекрасные темные глаза… «Когда мне надоест любоваться им? Когда я смогу просто пройти мимо и не заметить его?», — эти вопросы терзают его с первой встречи, с их первого поцелуя. С того момента прошло много времени, но чувства всё такие же. Хочется раствориться, остановить время и просто наслаждаться, но время идёт вперёд и звонит будильник.

      Четыре утра. Лукас вздрагивает и слезает с дивана. Он надевает майку, кеды, ищет что-то… Что-то, что сможет дать ему возможность задержаться здесь.

— Прости, — говорит Шей.

— Заткнись, — огрызается Лукас.

      Обида возвращается с первыми лучами солнца. Шей пытается обнять его, но Лукас только отталкивает.

— К чёрту тебя, твои поцелуи, речи о том, что всё будет хорошо. Ты и эта хрень хуже наркотиков. Не встреть я тебя, я бы не подсел ни на тебя, ни на иглу.

— Мне жаль.

      Дверь хлопает, слышатся громкие шаги на лестнице. Филип накидывает куртку и выходит следом. Держась на расстоянии, он следит за тем, чтобы блондин вернулся куда нужно. Он облегченно вздыхает, глядя как за Волденбэком закрывается дверь реабилитационного центра.