Не могу больше вспомнить ее лицо.
Теперь мне осталось только одно — каждый день возвращаться на пепелище. Я приходил туда вчера, и позавчера, и за день до этого — и так весь последний год; я бреду туда сегодня, и завтра тоже пойду.
Это не ритуал, это не моя работа, не мой долг.
Просто что-то внутри толкает меня каждое утро, какая-то неясная тоска гонит меня — собираться, напяливать на себя пудовые доспехи химзащиты, требовать, чтобы мне открыли гермозатворы, упрямо карабкаться вверх по эскалатору, выбираясь на поверхность с пятидесятиметровой глубины, тащиться по пустынным улицам — чтобы добраться досюда.
Раньше это место называлось Ботаническим садом.
Теперь тут только сажа и угли, и одни полиэтиленовые пакеты парят над черной пустошью. Когда мы все наконец передохнем — а я отвожу человечеству от силы лет двести, белые пакеты еще несколько веков будут носиться над землей. Возможно, все, что останется от нашей цивилизации, от нашего мира — эти пакеты, наши нетленные испражнения. Лучший памятник нам, ничтожествам.
Сейчас у меня довольно много свободного времени, примерно вечность, так что возможностей обдумать, как же так все получилось, хватает. И у меня есть маленькая теория: черные не были демонами. Напротив, они были посольством ангелов, отправленных нам во спасение — и в испытание. Если бы мы сумели побороть зверя в себе, если бы смогли разглядеть белоснежные перья под их черными шкурами, найти способ говорить с ними, несмотря на боль и омерзение, — мы прошли бы испытание и вымолили прощение за то, что уничтожили мир, который не создавали.
А мы не смогли.
Я не смог. Я!
И вот я, как проклятый, как заведенный, вышагиваю по разоренным дорогам, иду на свою вахту — в Ботанический сад. Это не мое наказание и не моя епитимья. Просто я не могу иначе, а зачем я это делаю — не могу понять. Не хочу признать.
Я ворошу длинной палкой давно погасшие угли, приподнимаю куски железа. Думаю, я просеял уже все это гиблое поле и, так ничего и не обнаружив, просто принялся за работу во второй раз. А потом и в третий.
Что я ищу?
Зеленый росток? Или хотя бы кость чужого существа, которое захотело меня — одинокого мальчишку — принять, усыновить? Или тень от деревьев, которые росли тут в день, когда мама повела меня гулять в Ботанический сад? Прощение? Надежду?
Сажа и угли. Угли и сажа.
Я сажусь прямо наземь — плевать, что грунт фонит.
По самой земле, кувыркаясь, несется пакет — и, добравшись до меня, облепляет мое лицо. Закрывает окуляры противогаза и так висит, словно приросший. Я не отдираю его — у меня нет сил. Нет сил жить.
Но налетает новый порыв, и пакет уносит куда-то вверх и вдаль.
Я все еще смотрю на свои сапоги.
Хорошо бы удавиться.
Я наконец набираюсь достаточно злости и отчаяния, чтобы пойти домой — слушать мифы о своем подвиге и подбрасывать еще деталей. Такое мне наказание.
И...
Господи...
Я закрываю и открываю глаза, пытаюсь ущипнуть себя через серую слоновью кожу противогаза... Нет, он не исчезает.
Стекла мигом запотевают, и я срываю маску к чертовой матери — как тогда, на башне.
Он все еще стоит на том же месте.
И тогда, забыв обо всем, загребая своими тяжелыми сапожищами, я неуклюже, трудно бегу к нему, запинаясь об оплавленные железные трубы, рамы...
Я не знаю, что сказать ему. Не знаю, как вообще с ним говорить...
Но я найдусь, я придумаю!
Пусть только это будет не мираж и не морок.
Я подхожу к нему все ближе... Не знаю, откуда он тут взялся, и не хочу спрашивать, чтобы не спугнуть чудо. Я просто верю в него, а вера — это когда не задаешь вопросов.
Он поворачивается ко мне.Непропорционально длинные руки, огромные темные глаза без белков и зрачков, лоснящаяся черная кожа... Он совсем еще маленький, еле достает мне до живота, и смотрит на меня — снизу вверх. Кажется, что в его глазах — пустота, но...
Я сбрасываю перчатку и осторожно притрагиваюсь обнаженной ладонью к его темени. Боюсь напугать его или сделать больно.
И понимаю: он — один во всем мире.
У него есть только я.
YOU ARE READING
Евангелие от Артёма (Дмитрий Глуховский)
Science FictionЕвангелие от Артёма - рассказ Дмитрия Глуховского в рамках «Вселенной Метро 2033», двадцать второй и последний рассказ антологии «Последнее убежище». Прямое продолжение романа «Метро 2033», в более поздних изданиях которого включён в качестве эпилог...