- Подождите еще некоторое время, господин Атос, и я все закончу, - лекарь аккуратно перевязывал плечо мушкетера, однако больше его беспокоило то, что шпага гвардейца прошла так глубоко в грудь, причиняя еще большие неудобства и чрезвычайно сильную боль, а также вызывая кровотечение, которое трудно было остановить. И после мимолетной стычки Атоса с каким-то молодым человеком, который как баран, а иного слова Жиль Дени, личный лекарь капитана роты мушкетеров де Тревиля, просто не мог подобрать, налетел на поврежденное плечо мушкетера, кровь вновь хлынула из раны настолько сильно, что все повязки мгновенно ею пропитались.
И если бы Жиль Дени случайно не оказался после ссоры рядом с мушкетером, еще бы неизвестно, что могло бы произойти, учитывая немыслимое упрямство Атоса и его иногда невероятно наплевательское отношение к собственному здоровью и жизни. С этой стороной характера Атоса, впрочем, и не только его одного, лекарь по роду своей деятельности был слишком хорошо знаком. Именно поэтому Дени был удивлен, когда Атос без лишних препирательств согласился на перевязку, хотя предыдущая была сделана совсем недавно и была настолько болезненной, что было странно, как мушкетер больше не терял сознание. Но смотреть на бледное, практически белое, без единой кровинки, лицо Атоса, которое было искажено болью, мало кто мог.
Портос ушел сразу, как только Атос пришел в себя, вскоре после начала перевязки, чем заслужил благодарность своего друга. По крайней мере, по-другому истолковать слабую улыбку Атоса лекарь не сумел. Что касается Арамиса, то он на некоторое время задержался рядом с приятелем, побледнев еще более него, но потом, словно очнувшись от собственных мыслей, тоже быстрым шагом вышел прочь, комкая в руках батистовый платок с изящной вышивкой. Лишь капитан де Тревиль почти до конца перевязки не покидал комнату, молчаливой статуей застыв у постели, на которую положили Атоса его друзья.
Лекарю было прекрасно известно, что именно эти три мушкетера уже давно были своеобразной легендой среди всей роты и обладали безграничным доверием со стороны ее командира. И происшествие, подобное тому, что случилось вчера, не могло не вызвать негодование у любого мушкетера, даже лично незнакомого с Неразлучными. Дени точно знал, что так просто вероломное нападение именно на этих людей никто не оставит безнаказанным. И первым, кто может предпринять серьезные меры из-за произошедшего, был сам капитан. Господин де Тревиль никогда не терпел нападений из-за угла. И уж тем более с такими последствиями.
Лекарь нерешительно смотрел на окровавленную рубашку Атоса, считая совершенно невозможным предлагать ее мушкетеру, когда в комнату вошел де Тревиль.
- Как вы, Атос? – темные глаза капитана роты королевских мушкетеров, казалось, не упустили ни одной мелочи из окружающей его обстановки. Дени, прекрасно знавший капитана, почувствовал себя неуютно под его цепким взглядом. Даже менее проницательный человек, чем лекарь, понял бы, что Жан Арман де Пейр, граф де Тревиль был зол и расстроен. Для подобного поведения у капитана часто бывало причин более чем предостаточно, но вчерашняя история превосходила прочие. А скрывать свои эмоции за непроницаемой маской, как это делали многие придворные, вспыльчивый гасконец за столько лет при дворе так и не научился. Впрочем, в собственном доме де Тревилю никогда не приходило в голову прятать свои чувства.
- Со мной все в порядке, господин капитан, - голос Атоса по-прежнему звучал очень слабо, но совершенно спокойно. – Вы не должны придавать этой ране такое значение.
- Позвольте мне самому решать, чему стоит придавать значение, а что оставлять без внимания, Атос! – теперь было видно, что капитан был не просто зол. Дени стало ясно, что де Тревиль был в бешенстве. Но это чувство не было направлено на Атоса, и в чем была причина такого поведения капитана, который, несмотря на всю свою эмоциональность, никогда не терял головы и уже выплеснул свое негодование в разговоре с мушкетерами несколько ранее, для лекаря было непонятно.
- Жиль, - капитан посмотрел на своего лекаря, - как был нанесен удар?
- Удар был нанесен со спины. Господину Атосу еще повезло, что нападающий был не слишком расторопен, а он смог несколько увернуться, иначе шпага бы вошла еще глубже в грудь, внутренние органы были бы повреждены гораздо сильнее и господин Атос умер бы на месте. Впрочем, если бы его показали лекарю немного позже, чем это было сделано, господин Атос умер бы все равно, но уже от потери крови. И я бы очень советовал вам, господин Атос, провести некоторое время в постели, не тревожа рану как можно дольше. Иначе последствия могут быть самыми неприятными.
- Благодарю за беспокойство о моем здоровье, - бледные губы Атоса сложились в надменную полуулыбку, - но я сам решу, что мне делать дальше.
- Немедленно прекратите, Атос! – капитан несколько раз прошелся по комнате. – Жиль, вынесите эти окровавленные тряпки отсюда, - капитан кивнул на рубашку Атоса. – Велите Гийому принести сюда одну из моих рубашек. Я не хочу, чтобы вы, Атос, - поднял руку де Тревиль, заметив, что Атос хочет что-то сказать, - выглядели неприемлемо для вас и дали бы повод к новым неприятностям, при очередной встрече с гвардейцами, пока будете идти домой. А учитывая вашу "везучесть" в подобных вещах в последнее время, будет невероятно, если подобного не произойдет. Да, Жиль, - капитан обернулся к уходившему лекарю, - составьте к вечеру ваши мази и отнесите Атосу. Заодно проверите его рану. И будете делать это, пока ранение окончательно не затянется и не перестанет угрожать его жизни. Ступайте.
Когда за Дени закрылась дверь, де Тревиль прекратил ходить по комнате и замер около окна, не говоря ни слова.
- Вам незачем было расспрашивать лекаря, - молчание нарушил спокойный голос Атоса, - я бы не утаил от вас ничего из произошедшего вчера. Хотя я не могу сказать, что мне следует гордиться тем, как я себя вчера вел, не заметив вовремя гвардейцев и позволив напасть на нас. И даже то, что я сумел выжить, не служит мне достаточным оправданием.
- Немедленно прекратите, Атос, - повторил де Тревиль, но на этот раз голос капитана звучал как-то глухо и устало. – Я запрещаю вам больше говорить на эту тему в моем присутствии. Мне слишком больно слышать ваш спокойный тон, рассуждающий о вашей собственной смерти как о чем-то привычном. Я видел слишком много смертей, чтобы начать думать о ней несколько по-иному. Я понимаю, что смерть обыденна и является неотъемлемой частью человеческой жизни, но я прекратил рассматривать ее как обязательную необходимость в отношении некоторых близких мне людей.
- Капитан!
- Я говорил вам это в присутствии ваших друзей и повторяю вновь - я не желаю, чтобы вы без повода рисковали своей жизнью. Но я был бы трусом, если бы не признал, что ваша жизнь мне с некоторых пор дороже моей собственной. Вы слишком дороги мне, чтобы я мог спокойно изо дня в день выслушивать рапорты о ваших стычках с кем бы то ни было. Я всегда спокоен за вас в честных поединках, но я не могу быть столь уверен в вашей безопасности при вероломных нападениях, как это было вчера. Вы не представляете, Атос, каких усилий мне стоило держаться спокойно при короле, когда кардинал излагал, что произошло в кабачке на улице Феру. Я был в ярости и боюсь, что весьма и весьма проницательный кардинал понял, что наконец-то смог ударить меня по самому больному месту. Если бы я знал вчера, что произошло с вами и вашими друзьями, может быть я вел бы себя по-другому. Но я ненавижу неизвестность, а именно она вчера привела меня практически на грань помешательства. И я только могу надеяться, что не слишком ясно показал кардиналу, кем я дорожу больше всего. Впрочем, мое отношение к моим людям уже давно слывет притчей среди французского двора. Думаю, что кардинал все списал на эту всем известную мою привязанность и не стал более ни о чем задумываться. Он и так нанес мне сильный удар, чтобы размышлять о чем-то ином.
- Я рад, что вы не знали всей правды, господин капитан. Я не простил бы себе, если бы вы позволили себе раскрыть свое истинное отношение ко мне. Я никогда не имел права допустить подобное. Я не смею ставить вас под удар, давая вашим врагам верное средство причинить вам боль.
- Если бы вас не стало, Атос, - капитан вдруг стремительно сорвался с места и через мгновение сидел рядом с мушкетером, удерживая его руки в своих, - мне было бы совершенно наплевать на весь свет. С тех пор, как вы появились в моей жизни, словно все краски вокруг меня стали ярче. Я не испытывал и сотой доли тех ощущений, о существовании которых вы заставили меня узнать. Я знаю, я не могу вас заставить делать что-то против вашей воли, но я прошу, не рискуйте понапрасну хотя бы до того момента, как вас перестанет тревожить ваша рана.
- Я не могу дать вам такого слова. Простите меня, господин капитан.
- Атос! – де Тревиль побледнел. – Что могло случиться за столь короткий срок после нашей утренней встречи? Кто смог задеть вас настолько, что вы сейчас не хотите дать мне возможность хотя бы некоторое время быть спокойным за вас?
- Я не могу дать слово вам, потому что дал другое молодому человеку, при котором вы сегодня отчитали нас, - Атос слегка нахмурился. – Кажется, этот молодой человек возомнил себе, что раз вы так говорили с нами, то ему дано право налетать на меня, когда ему вздумается, наскоро бросив ничего не значащие для него извинения.
- Вы говорите о д’Артаньяне? – капитан нахмурился. – Признаюсь, Атос, его появление именно сегодня тревожит меня. Я не могу объяснить своих двойственных ощущений. С одной стороны я уверен, что это сын моего старого друга, который никогда не смог бы причинить мне вреда, но с другой стороны я совершенно не знаю этого юного гасконца и не осведомлен о его жизни до приезда в Париж. А не успел он появиться у меня, как я узнал очень много интересного о вещах, о которых этот мальчишка не должен был узнать ни при каких обстоятельствах. А когда я, наконец, хотел разъяснить для себя все окончательно, он просто сбежал под нелепым предлогом. И теперь вы сообщаете мне о его ссоре с вами. Я не верю в такие совпадения, Атос.
- Я обещаю вам, капитан, - Атос сжал здоровой рукой ладонь де Тревиля, - если этот гасконец подослан к вам, я его убью, чего бы мне это не стоило. Я не могу так просто оставить без внимания опасность, которая угрожает вам. И это самое малое, что я могу для вас сделать.
- Вы должны остаться в живых при любых обстоятельствах. Вы обещаете мне это, Атос? – капитан прижал руку Атоса к груди. – Вы должны мне обещать. Я хочу быть уверен, что все будет в порядке.
- Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы не заставлять вас больше волноваться хотя бы сегодня, - усталая улыбка появилась на губах Атоса. – Сожалею, что не могу обещать вам большее.
- Мне достаточно и этого, Атос, - капитан медленно отпустил руку мушкетера и встал, когда услышал стук в дверь. – Сейчас Гийом поможет вам одеться. К сожалению, мне необходимо уйти и я не смогу продолжить наш разговор сейчас. К тому же, как я знаю, вас тоже ждет неотложное дело. Но сегодня вечером ничто не заставит меня не навестить вас. Я просто не смогу быть покойным, если не увижу вас хотя бы на мгновение, - глаза капитана вдруг заблестели от несдерживаемой ярости. - И пусть те, кто посмел вчера ранить вас, не думают, что для них все закончено. Я никогда не оставляю подобные оскорбления неотмщенными. Тем более, если в этом замешан господин кардинал. В конце концов, не только Его высокопреосвященство так любит играть в шахматы, в игровую площадку для которых он столь изящно превратил всю Францию. И следующая партия обещает стать чрезвычайно интересной.
