- Ярик, блин! Ты не туда дельфина повесил! Вот сколько раз я говорила, что он должен быть здесь! - маленькая рука схватила игрушку за веревочку и перевесила ее на соседнюю ветку вечнозеленого дерева. - Через час уже Новый Год наступит, а мы тут до сих пор с елкой копаемся!
Черноволосая девушка крутилась вокруг дерева, развешивая мишуру, а парень сидел на стуле и что-то черкал в альбоме.
- Ты мне собираешься вообще помогать или нет?! - возмущенно проговорила Вика, скрестив руки там, где, по идее, должна быть грудь. - Я тут, значит, стараюсь, тружусь изо всех сил, все готовлю, а он сидит и нихрена не делает! Обнаглел совсем! - девушка пнула стул, но, не дождавшись в ответ никакой реакции, лишь тяжело вздохнула и поставила его обратно: надо ведь как-нибудь звезду на верхушку елки повесить.
Она понимала, что лучше дать парню побыть наедине с собой. Такие моменты были, нечасто, но все же были: он уходил в себя, рисуя в альбоме одно и то же лицо уже в который раз. И каждый раз он обязательно вырывал листочек с этим лицом из альбома и закидывал его в корзину для бумаг.
Она увидела его рисунки в первый раз тогда, когда Мистик ушел в магазин. И на всех бумажках был нарисован Андрей. Сначала Вика подумала, что Ярик совершенствует свою технику рисовки, но когда корзина уже в четвертый раз была наполнена лишь портретами Лаггера, она задумалась, и в тот же вечер напрямую спросила парня, что это значит. Тот сначала отмахивался, а потом все же сознался.
Вика была почему-то не удивлена. Наверное, потому, что их дружба уже давно перешла границы. Да тут и невооруженным глазом видно, что между ними есть какая-то особая связь. Что-то вроде красной нити судьбы, и эта нить очень яркая, она будто светится. Когда ты стоишь рядом с ними, она освещает и тебя, и от нее исходит тепло. Красный цвет дымкой окутывает твое тело, и ты ощущаешь, как в твоей душе разжигается пламя, даже не пламя, а кострище, не обжигающее, а согревающее, и когда ты находишься рядом с этими людьми, его не потушишь. Они служат бесконечным источником топлива, без разницы, какого.
Она говорила ему, что пора прекращать убиваться по этому поводу, но он не слушал, лишь продолжал выводить тонкие линии на листе простым заточенным карандашом. Иногда кончик ломался, и приходилось доставать точилку, чтобы заточить его заново. Весь стол Мистика был в ошметках от карандаша, клочки бумаги были раскиданы по всему периметру деревянной поверхности.
