Дорогое удовольствие

***

  По жизни я был неисправимым оптимистом. Неудачи никогда не пугали меня, наоборот, дразнили, будоражили, как будоражит гончию мелькающий перед носом хвостик зайца. Я был именно гончей - вперед, напролом, по следу, даже если лапы стерты в кровь, в груди печет, а с языка капает кружевная пена. Спасибо за мой счастливый характер надо сказать моей матери. Сколько себя помню, она всегда была рядом со мной, поддерживала, не давала упасть духом. "Ты строишь свою жизнь, - говорила она, когда мне было грустно и хотелось плакать, - если что-то не получилось, попробуй снова, а не хнычь. Слёзы - дорогое удовольствие, не трать их понапрасну. Плакать можно только если тебе очень больно".
Я и не плакал. Ни разу за 12 лет с того разговора. Когда в жизни случалось что-то, отчего грудь сводило и хотелось выть в голос, я вспоминал слова мамы и давил в себе жгучую жажду. Нельзя. Еще не время.
Без слез жизнь была красочной и веселой. Я не унывал, улыбался в лицо трудностям, жизнь в моих руках была глиной, я сам лепил из нее себя и свою судьбу. Казалось, так будет вечно. Но не все подвластно человеку и его воле. Самое ценное, что у него есть может легко отобрать притворяющаяся глиной жизнь.
У меня был кот. Большой, важный, толстый полуперс с горящими жёлтыми глазами и чуть приплюснутым носиком. Он был старше меня на 2 года, и с самого первого дня жизни он был со мной. Фактически. Я рос, он тоже, только вширь. Доставалось нам друг от друга - будь здоров. Я вечно ходил исцарапанный, а кота за мои ранения постоянно гоняли бабушка и мама. Когда я подрос и стал больше соображать, мы примирились и стали друзьями. Кот спал у меня в ногах, иногда даже соизволивал осенить своим присутствием мои колени, позволял чесать себя за ушком и гладит пуговку носа.
Он старел. С каждым годом его длинная блестящая шерсть тускнела, он становился ленивее и малоподвижнее. Зубы у него шатались. Я ухаживал за ним, кормил размягченным кормом, покупал сливки. Он продолжал жить - жизнью почетного старца. Моего верного друга. Спутника всей жизни. А я радовался и глупо лелеял надежды, что закон творца сработает и здесь, а кот будет жить вечно. Как бы это было прекрасно!
Но неизбежное всё-таки случилось. Кот слабел, хирел, начал худеть. Я делал, что мог: возил к врачам, пичкал таблетками. Ветеринары развели руками и сказали: ничего непопипешь. Кота сжирал изнутри рак. Сколько проживет, - сказали они. Но и тогда я не заплакал.
Кот жил. Умирал. Но жил. Я тогда жил одним им. Не мог помыслить своей жизни без него. Не мог отпустить своего друга. Друга, который жил еще до моего рождения.
Он умер тихо, и, надеюсь, не слишком мучительно. Просто однажды залез ко мне на колени, положил почти невесомую седую морду мне на руку и прикрыл желтые глаза. Будто заснул. Я гладил его по мягкой шерсти и не сразу понял, что он не дышит. Он умер у меня на руках.
Тогда я заплакал.