Весенний день дышал нежностью: ароматами молодой листвы и распустившейся сирени. Ее душистые гроздья колыхались на ветру, клонили к земле гибкие ветки и пронзительно звенели пчелиными трелями. Неугомонные стрижи рассекали дымчатое небо, и их тени быстрым росчерком скользили по густой траве, усыпанной желтыми головками первоцветов.
И лишь яблоневый сад затаился, безмолвный и недвижимый. Прогретый солнцем, он собирался с силами, наливался соком, чтобы затем вздохнуть полной грудью и вдруг — в один момент — укрыться белым облаком похожих на зефир цветов. Пока же голые ветки тоненько потрескивали, точно перешептывались друг с другом, и отбрасывали на деревянную беседку ажурное покрывало, сотканное из теней.
Внутри, на широкой скамье, усыпанной разноцветными подушками, сидела маленькая девочка и аккуратно перелистывала хрустящие страницы старого альбома. Один гербарий уступал место другому: садовые цветы и полевые травы, листья и соцветия — и у каждого было, чем поделиться, каждый с охотой рассказывал свои истории.
Но была среди них одна, особенная сказка. Про добрую богиню весны, ту самую, что хранила золотые ключи от тепла и света. И хотя гербарий с первоцветом отказывался называть имя богини, преданно охраняя доверенную ему тайну, девочка не сомневалась, что давно разгадала эту загадку. Ведь каждой маленькой девочке положена фея-крестная, а каждая фея-крестная — немножечко богиня.
Услышав собственное имя, донесшееся из распахнутого окна кухни, девочка закрыла альбом, выбралась из вороха пледов и вприпрыжку отправилась к дому. С пухлых детских губ не сходила счастливая улыбка, задорно перемигиваясь с ямочками на щеках, ведь ячменное зернышко открыло девочке свой секрет и теперь хранилось в кармашке, ожидая, когда придет час волшебства.
На кухне, как и в саду, бал правили ароматы. Чашки с горячим чаем щедро расплескивали вокруг себя золотистое благоухание липы и ромашки, а над блюдом со свежей сдобой поднимались веселые завитки пара и, преломляя солнечные лучи, безудержно кружились в вальсе. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
Фея-крестная колдовала над новой порцией выпечки и, как и положено феям, излучала мягкий, переливающийся пыльцой свет. Золотистые волосы, перехваченные пестрым платком, да яркое платье цвета травы дополняли образ, напоминая о лесных девах, что плетут по весне первые венки и пускают по течению реки, призывая лето и благоденствие.
Вот только голубые глаза сегодня глядели печально и раз за разом прятались за ресницами. И хотя девочка не смогла понять и половину тех странных слов, что звучали накануне в разговоре взрослых, она старательно скрещивала пальчики, веря, что добро и любовь могут творить чудеса.
— Пожалуйста, не грусти, — девочка пересекла кухню, крепко обняла свою фею и доверительно уткнулась подбородком ей в живот. — Я знаю, как тебе помочь.
Тоненькие пальчики нащупали в кармашке зернышко и осторожно вложили в женскую ладонь.
— Его нужно посадить. Как в сказке, помнишь? И тогда у тебя будет своя Дюймовочка.
Фея кивнула и попыталась улыбнуться, но в уголках глаз заблестели слезы. И все же девочка верила, что все сделала правильно, ведь чудеса случаются лишь с теми, кто открывает им двери.
***
Старое кладбище цвело и благоухало, отданное на откуп весне. Зеленые волны молодой травы, желтые переливы одуванчиков и фиолетовые — диких фиалок окрашивали пространство, отвлекая внимание от серых надгробий и склепов. Природа праздновала обновление и не желала думать о смерти.
Но люди помнили. Помнили, даже если мечтали забыть.
Возле одного из склепов, сложенного из белого мрамора, ярким пятном горела ухоженная клумба, и два десятка разноцветных тюльпанов раскачивались на тонких ножках, точно россыпь колокольчиков из глазированного стекла.
На каменном бортике клумбы сидела красивая златовласая женщина и аккуратно выбирала из земли мелкий сор, принесенный ветром. Закончив, она достала из кармана вышитый васильками носовой платок и, развернув, долго смотрела на маленькое ячменное зернышко. И слезы капали на белую ткань, но, увы, не могли обернуться живой водой.
Наконец женщина глубоко вздохнула, вытерла мокрые щеки и, ласково погладив зернышко, воткнула в теплую землю, густо пахнущую весной и жизнью. Затем поднялась на ноги, подошла к чугунным воротам склепа и прижалась лбом к холодным прутьям.
У нее была своя Дюймовочка, у нее был свой Маленький принц. Там, по ту сторону витой решетки.
