Л.Н.Толстой "Анна Каренина"

XVII

   На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.

   — А! Ваше сиятельство! — крикнул Облонский. — Ты за кем?

   — Я за матушкой, — улыбаясь, как и все, кто встречался с Облонским, отвечал Вронский, пожимая ему руку, и вместе с ним взошел на лестницу. — Она нынче должна быть из Петербурга.

   — А я тебя ждал до двух часов. Куда же поехал от Щербацких?

   — Домой, — отвечал Вронский. — Признаться, мне так было приятно вчера после Щербацких, что никуда не хотелось.

   — Узнаю коней ретивых по каким-то их таврам, юношей влюбленных узнаю по их глазам, — продекламировал Степан Аркадьич точно так же, как прежде Левину.

   Вронский улыбнулся с таким видом, что он не отрекается от этого, но тотчас же переменил разговор.

   — А ты кого встречаешь? — спросил он.

   — Я? я хорошенькую женщину, — сказал Облонский.

   — Вот как!— Honni soit qui mal y pense! (Стыдно тому, кто это дурно истолкует! (фр.)) Сестру Анну.

   — Ах, это Каренину? — сказал Вронский.

   — Ты ее, верно, знаешь?

   — Кажется, знаю. Или нет... Право, не помню, — рассеянно отвечал Вронский, смутно представляя себе при имени Карениной что-то чопорное и скучное.

   — Но Алексея Александровича, моего знаменитого зятя, верно, знаешь. Его весь мир знает.

   — То есть знаю по репутации и по виду. Знаю, что он умный, ученый, божественный что-то... Но ты знаешь, это не в моей... not in my line (не в моей компетенции (англ.)), — сказал Вронский.

   — Да, он очень замечательный человек; немножко консерватор, но славный человек, — заметил Степан Аркадьич, — славный человек.

   — Ну, и тем лучше для него, — сказал Вронский, улыбаясь. — А, ты здесь, — обратился он к высокому старому лакею матери, стоявшему у двери, — войди сюда.

   Вронский в это последнее время, кроме общей для всех приятности Степана Аркадьича, чувствовал себя привязанным к нему еще тем, что он в его воображении соединялся с Кити.