Замок потухших свечей

Горная дорога к замку петляет и петляет, как неуемная бешеная сука. За каждым обрывом, у дороги волочится и сужается ее хвост. Гров набирается терпения перед торчащим поворотом. Вот-вот откроется вид конечного пункта путешествия. Замок.

Но ветер срывается из ущелий, раскрывая за поворотом изгиб поджатого хвоста. Дорога завывает этим ветром и волочится дальше. Холод пронизывает насквозь извозчика и экипаж, и хрупкую дорогу, настолько, что c дрожанием экипажа дрожат горы, или это лишь кажется Грову, он сжимается на днище фиакра, во все распахнутые глаза следя за рассеянным полетом тончайших мерзлых частиц, что в реальности оказывается тоже дрожанием льдинок, принесенных ветром. Кажется, ну вот они, ворота Замка, что восстал перед тобой в стремнинах вековых гор, того Замка, что сверкает надменно своей пышной изощренной красотой. Но нет! Зря Гров задерживал дыхание и вглядывался в каменные выступы. Снова холодный лед ущелья под ногами и отвисшие камни с шапками снега, где врата ада упрятаны в ледяном чреве гор.

Продуваемой ветрами насквозь он пленник замка, а значит и дороги, ведущей в замок, он алчет вечной мерзлоты гор и снежной мерзлой пены, он проклинает немого кучера, что косо смотрит на него.

«Наконец ты ощущаешь, что продрог до костей. Ворота нависают над тобой и скрипят железными засовами. За скрипами ржавых засовов шаги, тяжелые и отдающие эхом под потолочные своды. Шаги удаляются, медленно чеканя каменные плиты. Раз-два, а третий с какой-то затяжкой, будто его кто-то придерживает.

Ты дважды повторил свой вопрос, но не был услышан. Идешь следом, понимая, что стражник глух и не оглянется на тебя, идешь - не понимая, как он услышал о твоем приезде и отпер ворота?» - так думал Гров и дальше думал он:

«Движение по мрачным коридорам затянулось. До тебя долетели звуки капающей воды и запах сырости. Проводник идет неслышно и не оглядываясь. Когда закончится это странное шествие с призраком? Уже наизусть знаешь ритм его шагов. Раз-два, а третий с какой-то затяжкой, будто его кто-то придерживает.

Массивные мрачные мокрые стены, таящие в себе те тайны, что скопились за столетия – они ждут ночи, чтобы раскрыть хотя бы одну из этих тысяч тайн. И безмолвен свет, исходящий из узких оконных щелей, и бесконечно долги шаги того призрака, что несет в себе тайну тайн. Невольно сворачиваешь туда, где ветром доносится запах прогоревших головешек в камине, на стене даже показались отсветы трепещущего огня. Но в зале никого! Куда же пропал провожатый?»

К Грову вдруг вернулся его чуткий собачий слух, скрип камня застрявшего в рельефе подошвы его сапога прозвучал в стенах с громкостью удара молотком по самой резонирующей стене. И вот шаги провожатого, они приближаются.

Раз-два, а третий с какой-то затяжкой, будто его кто-то придерживает...

Гров обернулся. На него смотрела маска какого-то знакомого лица, до боли в глазах, знакомого лица. У маски были приопущены веки глаз, а следом будто приопустились по краям лица брови. Невыносимая боль пронзила его голову, когда он пытался схватиться за нее - от пальцев будто обожгло лоб и щеки. На пальцах остались отпечатки крови.

Он узнал маску.