А он называл ее Незабудкой. Конечно, мысленно, пару раз и наяву, тогда она искренне засмеялась и ничего не ответила, но тем не менее умудрилась смутить его. А он по-прежнему называл ее Незабудкой вовсе не из-за цвета слегка прищуренных голубых глаз. И вовсе не из-за легкого цветочного парфюма на запястьях. Просто не мог забыть ее и все, или же она сама не давала ему это сделать, всячески напоминая о себе. Старыми совместными, немного пожелтевшими от времени фотографиями, причудливыми стишками и сказками, отрывки которых до сих пор хранятся у него в доме в виде записок на малюсеньких клочках бумаги, билетами из кинотеатров, она же научила его их сохранять на память, и своим голосом, тихим, но при этом звонким голосом, который то и дело раздавался в телефонной трубке. Чаще звонил он, однако она всегда откладывала любые занятия, только чтобы повисеть с ним на телефоне. Они были рядом. Бывало, ему казалось, что «вместе», но он сразу же прогонял подобные мысли. Ибо на такое место претендентов всегда больше, чем могло вместить ее сердце. Однако он как никто другой знал, насколько оно большое и теплое.
Странно, но ей часто не везло. Не везло и все. Она умудрялась терять людей, которые без пяти минут были готовы на все ради нее. Как правило, у них все было. Машины, дома, деньги, фирмы, увлеченность профессией, спортом или еще чем-нибудь, что не могло не привлечь ее. Не везло с, так называемыми, цельными людьми, которые некогда поняли, что чего-то достигли, взяли мечту практически рукой или вытащили счастливый билет. Отношения с ними составляли не более, чем полгода, расставание, как будто предопределено. Говорят, что с ней безумно интересно встречаться, только вот встречи какие-то чересчур странные. То совместное чтение книг, то бесшабашные походы по магазинам в поисках одной лишь открытки для ее мамы ко дню рождения, то взрыв пушистого снега ногами и стенка на стенку снежками. «Сколько же в ней настоящего детства и живости» - иной раз думал он. Это если про прогулки, а вот походы на концерты и в музеи – совсем иная песня. «Разве можно так долго стоять возле одной картины в питерском Русском музеи, если впереди еще много залов, в которые, судя по времени, мы так и не попадем» - говорил один из ее бывших приятелей. «Пойдем сегодня на спектакль сходим? – как-то раз упрашивала она молодого человека, что вроде бы сильно был влюблен в нее. – Давай, сходим, чего тебе стоит?». В такой ситуации отказать трудно. Только вот после спектакля неутешительна следующая фраза: «Почему в зале сидело человек тридцать всего. В конце концов могла бы предупредить, что мы идем на постановку студентов ВГИКа, а не на обычное представление» - «Они же невероятно талантливые не унималась она, представляешь, какие артисты скоро будут в новых фильмах сниматься?». А разговоры. Да, что разговоры? Чистая импровизация, которая неизвестно, куда приведет. Он даже порой ловил себя на мысли, что она может обсуждать все что угодно от философских тем вроде сотворения мира, до шуток, анекдотов, рассказанных кем-то между делом. И пусть иногда она прятала глаза, и пусть иногда зажимала что-то в себе, но разговоры с ней не знают определенного времени. Грустно только, что не каждый готов был с ней поговорить, потому что ее открытость требовала открытости от собеседника, а может и по другим причинам.
Вчера еще били фонтанчиком брызги-искры из ее глаз, а сегодня – все как обычно. Одна в своей квартире – безудержно пьет блюз, что из наушников прямо в душу, в голове – воспоминания и какие-то новые истории, которые, возможно, не скоро попадут на бумагу, ибо страх белого листа крайне трудно поддается излечению, а холодные руки, которые у нее почти всегда холодные спасала чашка крепкого горячего черного чая. Она по-прежнему не часто выходила на улицу, разве что на редкие встречи и бессмысленные мероприятия, чтобы скоротать время, влюблялась в лица прохожих и в улыбки совершенно незнакомых людей, зимой на варежках считала снежинки, пока те еще не до конца растаяли. И как ни странно, во всем этом было какое-то особое счастье, потому что в такие самые трудные периоды жизни судьба сводила ее всего лишь с одним человеком, который иной раз неожиданно появлялся на лестничной клетке и звонил в дверь ровно три раза, опускал глаза вниз, когда она с умилением наблюдала за ним несколько секунд перед тем, как открыть дверь.
Иначе быть не могло. Особенно если учитывать, что всякий раз, когда кто-нибудь из их общих знакомых спрашивал о ней, он не спешил с ответом и с именем ее обращался крайне деликатно, ибо называл ее по имени только при личной беседе, а так использовал какое-то даже безликое местоимение «она». Как-то раз его, полусонного запихнули в такси, на вопрос водителя «Куда едем?» он ответил «К Незабудке». «Поясни», - возмутился водитель. Тогда-то и прозвучал адрес, как заклинание.
Ее адрес.
(с) greenflower
