Картинка

   Учиха Саске был известен, как самый нелюдимый и неразговорчивый человек. Он был привлекательным во всех отношениях. Высокий, стройный брюнет с правильными чертами лица, матово-черными, умными и всегда холодными глазами. Молчаливый, спокойный, его окружала аура таинственности, и это магнитом притягивало к нему людей. Сам Учиха не любил чрезмерного внимания, неохотно шел на контакт и ото всех отмахивался. Казалось, он изнывает от одиночества, но сам Саске так не считал. Он жил так, как ему хотелось, сам принимал решения, был полностью независимым, ни в чем не нуждался. Ни в деньгах, ни в общении. Так ему казалось, до тех пор, пока он не встретил его.

***

Он нашел его в интернете. Как-то раз от нечего делать сидя на паре, перебирал картинки Googla и нашел его. Яркого, невероятно-красивого, завораживающего. Копна непослушных золотых волос напоминала солнце. Широко распахнутые, сине-голубые глаза, казалось, смотрели прямо в душу, оставляли в ней свой след, будили забытые и создавали новые, незнакомые прежде чувства. Глубоко на их дне застыли удивление, обида, горечь. Аккуратные золотые брови слегка приподняты, и это делает парня каким-то растерянным, беззащитным, обреченным. Губы, тонкие и бледные, напряжены. Кажется, что он, то ли хочет улыбнуться, то ли возмутиться. На смуглых щеках аккуратно выведено по три ровных параллельных шрама. И это кажется таким естественным, что в мыслях даже нет спросить: что это? Откуда оно? У парня стройная шея. Отчего-то это цепляет. Он одет во что-то белое, скорее всего в футболку. Картинка обрывалась прежде, чем это можно было рассмотреть. И от этого было обидно.

Учиха сохранил к себе эту картинку, и потом в течение бесконечно-длинного учебного дня, еще не раз открывал и подолгу рассматривал. Уже через пару часов Саске досконально знал каждый ее штрих. Он обратил внимание даже на белоснежный фон картинки, белый-белый, как холст. Он казался слишком невыразительным для такого яркого парня, изображенного на нем. Художник поленился дорисовать...
Художник. К концу учебного дня, Саске не сомневался, что нашел не фотографию. Уж слишком идеальным был изображенный на ней парень. Как будто кто-то перенес на бумагу свои мечты. Но автора у рисунка не было. На картинке не было подписей. На ней вообще не было ничего лишнего. Лишь необычно-яркий парень с невероятно-живыми глазами. Казалось, что он вот-вот моргнет, веки на мгновение скроют глаза, длинные, пушистые ресницы задрожат, и он снова будет с недоумением рассматривать мир.

Саске бредил им - парнем на картинке. Он думал о нем постоянно. Парень с картинки снился ему по ночам. Но отчего-то даже во сне он не был живым, реальным, а неизменно присутствовал в виде все той, же картинки, с теми же полуудивленными, полуобиженными глазами.
Просыпаясь, Учиха всегда тянулся за телефоном и находил там заветную картинку. За пару недель это стало привычным ритуалом. Он готовил себе завтрак, и, заканчивая с этим нехитрым делом, снова заглядывал в телефон. Собирался в университет, и перед выходом, словно прощаясь, смотрел на любимую картинку и шел на учебу. В университете, только на перерывах он заставлял себя закрыть телефон и немного отвлечься от запавшего ему в душу парня.
Ему запал в душу этот неизвестный блондин. Он нагло, не спрашивая ничьего разрешения или согласия, поселился в его сердце.

Спустя месяц, Саске несмело признавался сам себе, что влюбился. Впервые в жизни влюбился. Влюбился в картинку.

Хотелось, чтобы этого невероятного блондина было много. Увесить им все стены, заставить им столы. Саске решил распечатать любимую картинку. Ее качество оставляло желать лучшего. И Учиха попытался найти лучший вариант. Он перепробовал все. Все варианты запросов, все известные ему поисковики, он даже искал на разных компьютерах в совершенно разных местах. Он потратил на это неделю. Но все тщетно. Больше такой картинки, даже точно такой, не было. Это удивляло, пугало и радовало. У него, возможно, только у него одного, есть этот невероятный блондин. А распечатать можно и тот вариант, что у него есть.

С огромным трудом преодолев нежелание кому бы то ни было показывать блондина, Саске пришел в фотомастерскую. Он печатал сразу с телефона, боясь, что какой-нибудь вирус уничтожит файл. Попросил сделать несколько копий, сказал, что хочет найти этого человека. Мастер ничего уточнять не стал. Просто запустил печать.
Первый лист был насыщен красками. На нем, как будто увеличившись, отображалось возмущенное и вместе с тем удивленное лицо безымянного парня. Остальные четыре листа были пусты. Как будто весь картридж закончился на одной этой фотографии. Но на листе действительно было слишком много красок. И были они неестественно яркими. Как будто это была не печать вовсе, а картина масляными красками.

Мастер недоуменно хмыкнул. Проворчал что-то о том, что всего пару часов назад поменял картридж и на пробу попытался распечатать весеннюю открытку. Принтер выплюнул цветное изображение.

Впрочем, Саске об этом не знал. Он, спрятав в бумажный конверт драгоценное фото, спешил в магазин фоторамок. Идея сделать больше копий картинки как-то пропала сама собой.

Картинку в стеклянной, абсолютно прозрачной, без стекла над самим изображением, рамке, Саске поставил на столе в гостиной. Рядом, служа ей опорой, стояла ваза с фруктами.

Теперь Саске взял за правило учиться и обедать в гостиной. Здесь же он и сидел пасмурными осенними вечерами, когда за окном жалобно завывал ветер, а по стеклам злобно стучал ливень. Вообще, такая погода стала все больше и больше нравится Саске. Он сидел в небольшой уютной гостиной, смотрел на свое собственное маленькое солнце и забывал обо всем: о непогоде, о завале в учебе, о ссорах с семьей.

Однажды, проснувшись утром, и ленясь встать с кровати, Саске потянулся за телефоном, зашел в галерею и принялся там искать свою картинку, свой личный наркотик. Поиск не должен был занять много времени. Он купил себе этот телефон всего полгода назад и до сих пор практически не загрузил его информацией. Однако, картинки, той самой заветной картинки, не было.

Такого ужаса он не испытывал никогда. Даже когда мать, всегда ободряющая и поддерживающая его, приняла сторону отца и вместе с ним звучно хлопнула дверью родного дома, разрешив идти на все четыре стороны. Тогда они не поделили... Что? Интересы? Взгляды на жизнь? Принципы? Ценности? Саске этого так и не понял.

Он как ошпаренный вскочил с кровати, споткнулся о складку ковра, ударился локтем о дверной косяк, и, машинально потирая ушибленное место, вбежал в гостиную. На столе, рядом с вазой с фруктами, стояла стеклянная фоторамка. В ней, с недоумением рассматривая мир, прятался дорогой Саске блондин.

Такого облегчения Учиха не испытывал даже тогда, когда спустя два года после громкой ссоры с родителями, он помирился с матерью. Отец до сих пор оставался непреклонен в своей гордости и упрямстве.

- Как хорошо, - пробормотал Саске, тяжело вздыхая и грузно оседая на табурет, стоящий рядом со столом. – Я испугался.
Он бережно сжал в руках края рамки и положил голову на стол так, чтобы его лицо, и лицо незнакомца было на одном уровне. Несколько секунд Саске рассматривал картинку. Он знал ее в совершенстве. И любое, самое крошечное изменение не ускользнуло бы от него.

Оно и не ускользнуло.

Учиха резко выпрямился и шумно выдохнул. Картинка... Она изменилась. Незначительно, практически незаметно, но изменилась. Блондин больше не смотрел на него с недоумением и обидой. В его глазах отчетливо читалось удивление, брови не стремились спрятаться за волосами, напротив, опустились, как будто парень хмурился, а уголки его губ слегка приподнялись вверх, будто он улыбался.

«Это мое воображение, - решил Саске. – Я просто хочу, чтобы он реагировал на меня».
Он снова положил голову на стол и принялся внимательно рассматривать картинку. Выражение лица парня не менялось. Оно оставалось таким же удивленным и немного насмешливым.

Пожалуй, с того самого момента, как Саске нашел эту картинку, ему хотелось узнать, как зовут этого парня. Отчего-то сам дать ему имя он не решался. А еще ему хотелось услышать голос блондина, прикоснуться к нему, почувствовать его тепло, убедиться, что он живой человек. В конце концов, с ним хотелось поговорить. С ним этого хотелось.

Саске выпрямился на стуле и тихо вздохнул. Поговорить ему ничто не мешало. Он мог говорить, говорить сколько угодно, и никто не перебьет его, не велит замолчать, не фыркнет, заявив, что он несет глупости.

- Меня зовут Саске, - он даже не понял, как и зачем это сказал. – Учиха Саске.

В комнате повисла тишина. Здесь не было ничего удивительного или странного. Учиха тихо вздохнул и нервно рассмеялся, мысленно коря себя за то, что ведет себя как сумасшедший. Именно поэтому он пропустил, как на картинке появились два печатных, написанных алым слова. Одно из них появилось над головой блондина, и было длиннее, второе – короче, и располагалось оно на уровне шеи парня.

Саске, не веря своим глазам, смотрел на картинку. Уж что-что, а такую яркую надпись он бы давно заметил! Не было ее! Прежде ее не было!

- Узумаки, - он машинально прочитал вслух, - Наруто.

Стоило ему произнести это, и запись исчезла у него на глазах. Лишь в ушах все еще продолжали звенеть два только что сказанных слова: «Узумаки Наруто».

- Наруто, - повторил Саске, и ему показалось, будто парень на картинке слегка наклонил голову, как бы спрашивая: «Что»? – Это ведь твое имя? – и снова безумно захотелось поверить в то, что блондин моргнул, подтверждая его слова. – Ты меня слышишь?
Ответом вполне ожидаемо была тишина.

Надпись на картинке могла быть замысловатой игрой света – с утра все еще шел дождь, и небо то и дело озарялось яркими вспышками молний. В конце концов, воображение могло дорисовать то, чего нет. И имя «Узумаки Наруто» он мог придумать сам, устав думать о нарисованном парне, как о блондине. Но Саске не искал объяснений. Он просто принимал за данность то, что знал.

Учиха стал говорить с портретом. Рассказывать ему обо всем. О семье, о старшем брате. О том, как в детстве они с Итачи ходили на ярмарки, прыгали с пирса, играли в снежки. С гордостью говорил о том, как брат поступал в университет, как на третьем курсе Итачи рискнул, сдал сложнейший экзамен и получил право учиться за границей. В университете его мечты.
Саске охотно рассказывал о брате. Всегда говорил о нем с теплой улыбкой и с нетерпением ждал возможности приехать к нему.
- Потому что, - ворчливо добавлял он, - сам он сюда не вернется. Лентяй.

Когда он рассказал о брате все, что было можно, Учиха стал говорить о всяких мелочах. О погоде на улице, о настроениях прохожих, о своих лекциях и одногруппниках. Он говорил много. Безумно много, как будто хотел с лихвой компенсировать те годы тишины, когда из него невозможно было вытянуть и пары слов, и когда толком-то поговорить было не с кем. Саске в тайне надеялся, что снова получит ответ. Что что-нибудь промелькнет алой строчкой и исчезнет, как только он прочитает. Что Наруто нахмурится или улыбнется, наклонит голову и прикроет глаза. Ничего подобного не происходило. Ответом была тишина. И это угнетало Саске.

Иногда Учихе казалось, будто в синих глазах Узумаки меняются эмоции. Когда он просыпал и с утра опаздывал на важную пару, в них отражалось по-доброму насмешливое ехидство. А когда он слишком поздно возвращался домой, там светились обида и неодобрение.
И Саске продолжал говорить с портретом. Рассказывал о профессорах, предстоящих контрольных, вслух читал лекции, готовясь к экзаменам, делился планами на предстоящий новый год.

А тишина угнетала. Она сводила с ума. Лишала рассудка. Она душила не хуже одиночества, в котором проходила жизнь Саске. Он понимал. Без всяких книг по психологии, он понимал, что нашел в портрете отраду, защиту. Он знал, что должен отказаться от этой отдушины. Должен запрятать этот портрет в самый темный ящик и завести настоящих друзей, приятелей. Это не должно было быть трудно. Люди всегда тянулись к нему. Ему нужно прийти домой на новогодний ужин, побыть в кругу семьи, поговорить с ними, рассказать им все то, что он говорил портрету. Он все это прекрасно понимал. Умом понимал. А сердце... Сердце твердило ему о том, что Наруто настоящий. Что он такой же реальный и живой, как его отец и мать. Оно запрещало прятать портрет. Не хотело лишаться этой отдушины.

В канун Нового Года он не пошел на новогодний ужин. Не хватило духу. Саске все еще боялся встречи с отцом, хоть прекрасно знал, что оснований для этого нет. И, несмотря на то, что отец сам, пусть и не без давления матери, пригласил его на ужин. И все равно не пошел. Бесцельно шатался возле автобусной остановки, и думал о том, что, возможно, только что он своими руками уничтожил единственную возможность помириться с отцом. От понимания этого на душе стало горько. Очень горько.
Саске стиснул зубы, плотнее закутался в шарф и решительно подошел к остановке автобуса. Нет, он не будет делать глупости. Он использует свой все еще оставшийся шанс - сядет на последний автобус, приедет к родителям, извинится за опоздание и они вместе встретят этот Новый Год.

Автобус беззвучно закрыл двери и тихо заурчав, тронулся с места. Саске проводил его тяжелым взглядом. Не смог. Он не смог зайти в салон, сесть на пустующее у окна место и приехать к родным. Не смог сделать шаг вперед.

Он долго шел домой. Плутал по дворам, вдыхал морозный свежий воздух и думал о том, как могло бы быть хорошо дома. Там дома, на семейном ужине. Они бы всей семьей сидели за столом, беззаботно, как в детстве, болтали и с удовольствием ели горячую индейку, запеченную в яблоках.
Но это лишь красивые мечты. У них уже далеко не те отношения, что были раньше. Дом родителей и его собственный дом – это совершенно разные вещи. В его доме нет места ни запеченной в яблоках индейке, ни душевным разговорам, ни капельки тепла. У него есть лишь крошечный лучик света – картинка с невероятным парнем, Узумаки Наруто. Картинка, которую он сегодня же уберет. Уберет и... Заживет правильной жизнью.

В доме царила гнетущая тишина и темнота. Но здесь было тепло. В сто раз теплее, чем на улице. Тихо щелкнул выключатель и спустя мгновение в прихожей зажегся свет. Саске окинул прихожую хмурым взглядом. Небрежно бросил пальто на обувную тумбочку, разулся и прошел в гостиную.
Света в коридоре вполне хватало для того, чтобы рассмотреть мебель. Саске привычно сел за стол, бросил короткий взгляд на картинку, которую твердо вознамерился убрать, тяжело вздохнул, положил руки на стол и опустил на них голову. Он прекрасно понимал, что не сможет. Не сможет спрятать этот портрет в темный ящик, как пару часов назад не смог сесть в автобус. У него просто не поднимется рука.

- Знаешь... - машинально заговорил Саске, не поднимая головы.
Он хотел сказать о том, что на самом-то деле ему все это не нравится. Что одиночество – раздражает, а затяжная ссора с отцом – беспокоит. Что он хочет праздник. Шумный, веселый, который буквально с первых минут наверняка будет его раздражать и тем не менее, чем-то забавлять. Что ему безумно хочется говорить с живым человеком, а не с его портретом. Он хотел сказать многое, но осекся. Он не собирался больше говорить с картинкой.

- Знаю, Саске.

Учиха вздрогнул. Спокойный, тихий, немного грустный голос напугал его. Он поднял голову и пожалел, что не включил свет. Так бы у него было меньше оснований считать, что у него разыгралось воображение. Он смотрел прямо перед собой и не верил своим глазам. Напротив него, небрежно положив руки на стол, сидел Наруто. На нем была свободная белая футболка, что на картинке только угадывалась. И черные штаны – он прижимал колени к груди. Руки на деле оказались довольно тонкими, но крепкими. Глаза... глаза и на картинке были живыми. Сейчас же в них горела дикая смесь эмоций. Там были и радость, и удивление, и грусть, и горечь, и обида, и странный восторг.
Саске осторожно прикоснулся к руке Узумаки. Тот от неожиданности вздрогнул, но больше не пошевелился. А Учиха не веря самому себе, все крепче сжимал в руках теплые, слегка напряженные руки Наруто, боясь, что тот исчезнет, стоит его только отпустить.

- Знаешь? – медленно переспросил Саске. Ему хотелось сказать многое, но слова застревали в горле. Он смог вымолвить всего одно слово, но сопроводил его таким красноречивым взглядом, что Наруто нервно сглотнул и слегка нахмурился.
- Знаю, - подтвердил он. Чуть подался вперед и хитро усмехнулся. – Я много чего знаю, - улыбка у него была широкой, искренней, белозубой. – Ты сам мне все рас...

Саске прервал его на полуслове. Он сделал то, что хотел сделать уже давно. То, от чего прежде колоссальным усилием воли ему удалось себя удержать. Он поцеловал его.
Губы у Узумаки были мягкими и немного влажными. Он не попытался отстраниться, не начал фыркать. Но и углубить поцелуй не позволил.

- Почему? – внимательно рассматривая Наруто и продолжая крепко держать его за руки, спросил Саске. – Как так получилось, что ты был там, - он кивнул в сторону уже пустой фоторамки, - а теперь ты здесь?
- Как? – переспросил Узумаки. – Я не знаю всех тонкостей, - он забавно сморщил нос. – Это было твое желание? – он спрашивал, словно искал подсказки. – А нет, - парень отрицательно покачал головой, - не то. Хм-м? – Наруто слегка наклонил голову набок и предположил: - Новый Год? Да, - он кивнул. – Это важно, но мало. Так что же? - он снова ненадолго умолк и снова, правда, в этот раз неуверенно, предположил: - Ты выполнил его условие? – и тут же просиял, улыбнулся, искренне радуясь, что нашел правильный ответ. – Точно! Ты выполнил его условие, и это меня спасло, - подумав немного, Узумаки уточнил: – Освободило. Мне повезло, - лучезарно улыбнулся он.
- Хм, - Саске слегка наклонил голову набок, смерил Узумаки тяжелым, серьезным взглядом. – Что-то я тебя не понимаю. Что я сделал? Что значит «освободило»?
- Эм, - Наруто слегка замялся. – Ты выполнил условие колдуна, - он говорил медленно и как-то неуверенно.
Сейчас Узумаки напоминал Саске плавающего в своих знаниях школьника, который пытается сдать итоговый экзамен. Ему безумно хотелось подсказать, но Учиха и сам не знал правильных ответов.
- Он отчего-то был зол на меня. Проклял - запечатал в... – Наруто растерянно посмотрел на Саске, как будто ожидая от него подсказки. – В это, - он указал на пустую фоторамку. – И поставил какое-то условие. А ты это условие выполнил и я освободился, - быстро закончил он, довольный тем, что со всем разобрался.
- Какое условие? – для Саске, тем не менее, многое осталось неясным.
В колдунов он не верил, считал их шарлатанами. Магия? Говорят, когда-то давно она была, но сейчас практически исчезла. Ее отголоски остались лишь в старинных храмах да древних архитектурных ценностях. Иногда она давала о себе знать по большим праздникам. Как Новый Год, например. Но Саске не верил в этакий символ новых начинаний и надежд.
Мистика, да. Мистика была. Хотя она тоже проявлялась крайне редко. Но Учиха сам с ней сталкивался. Сталкивался, если подумать, далеко не в первый раз. И... точно! Именно из-за этой самой мистики, он в свое время разругался с родителями. Но сейчас все это неважно...

- Я не знаю, - в бездонно-синих глазах Узумаки появилось отчаяние. – Я его не слышал.
- А почему он тебя запечатал? – Саске поспешил закрыть скользкий вопрос. Такая растерянность и внезапная паника Наруто ему не нравились. – Я имею в виду, - он нахмурился силясь что-то припомнить о колдунах, - они ведь не взаимодействуют с простыми людьми. Почему он связался с тобой?
- Потому что, - Узумаки нервно улыбнулся, - я, - он замялся, и совсем тихо продолжил: - я мифическое существо.
- Что? – невольно вырвалось у Саске.

Наруто отшатнулся, как от пощечины. Напрягся, вырвал руки из чужого плена, нахмурился и с вызовом посмотрел на Учиху.

- Нет, - поспешно выдохнул Саске. – Я не говорю, что это плохо. Я просто, - он перевел дыхание, - удивился. Это было так неожиданно...

Наруто немного расслабился. Во взгляде Саске не было ни презрения, ни недоверия. Нет, его взгляд не изменился. Он по-прежнему был внимательным, цепким и приятно-теплым. Сейчас в нем появилась крошечная искорка живого любопытства.

- То есть, ты можешь творить чудеса, - подумав немного, пришел к выводу Учиха.
- Нет! – тут же возразил Узумаки, вскидывая руки. – Я ничего такого не умею, - он еще сильнее отклонился назад, не удержал равновесия и упал с табурета. – Ой-ой-ой! - как-то обиженно простонал он и то ли всхлипнул, то ли фыркнул.

- Ты в порядке?
Саске вскочил с места, опрокидывая табурет, быстро обошел стол и на мгновение замер. Наруто обвивало несколько пушистых хвостов. На голове были симпатичные, пушистые ушки. Они как будто испуганно прижимались к ней, словно пытаясь спрятаться в растрепанных волосах.

- Я могу только это, - как-то смущенно признался Наруто, красноречиво поводя сразу всеми хвостами и слегка подергивая ушами. – И еще ходить по стенам, - совсем тихо закончил он, и все его остальные «и» так и остались невысказанными.

Саске вплотную подошел к кицунэ, сел рядом с ним на корточки, осторожно прикоснулся пальцем к пушистому, светлому ушку.
Наруто зажмурился, слегка напрягся, и в следующий миг хвосты и уши исчезли. Саске разочарованно фыркнул.
- Верни, - потребовал он. И было в его голосе что-то такое властное, что Узумаки не посмел ему перечить.

Хвосты снова в беспорядке разметались по полу. Они были подозрительно неподвижны. Ушки, с небольшими кисточками на самой верхушке стояли торчком и были напряжены. В глазах кицунэ застыла настороженность и плохо скрытая тревога. Весь его вид говорил о том, что он в любую секунду готов прыгнуть.

Учиха осторожно провел рукой по ближайшему хвосту. Тот был мягким и очень теплым. Наруто коротко вздрогнул, тихо фыркнул и дернул хвостом. А затем сразу все хвосты взметнулись вверх и распушились у кицунэ за спиной, на безопасном расстоянии от рук Саске. Узумаки наклонил голову так, что его лица нельзя было рассмотреть.
Саске тихо хмыкнул, провел тыльной стороной ладони по щеке кицунэ, легко поцеловал его в уголок губ.
Наруто тихо вздохнул, хвосты и уши снова исчезли.

- Зачем ты их прячешь? – удивился Учиха. - Они тебе безумно идут.
- Разве?
Узумаки приподнял голову, недоверчиво заглядывая в глаза Саске. Но не увидел там ничего насмешливого, предосудительного. Лишь восхищение и желание. Саске чего-то хотел. Чего именно, Наруто никак понять не мог.
- Да, - Учиха кивнул. Он немного поколебался, и осторожно прильнул к губам кицунэ.

Наруто затаил дыхание, не зная, как ему поступить. Прикосновения Саске были нежными, приятными. К тому же он уже трогал его хвост. Пожалуй, интимней этого ничего нет, разве что прикосновение к ушкам. Но и до них Учиха уже дотянулся. Решив, что отступать некуда, Узумаки ответил на поцелуй.

Саске не понял, когда пересадил кицунэ к себе на руки и крепко сжал его в объятиях. Время остановилось в тот миг, когда Наруто ответил ему, позволил углубить поцелуй, неуверенно обнял за шею. Чуть позже, он, видимо мимо воли, снова выпустил хвосты и ушки. Сейчас Узумаки позволял прикасаться к ним. Тихо урчал, по-кошачьи трясь носом о шею, когда он чесал у него за ушком.

Наруто навострил уши, тихо фыркнул, изловчился сбросить с себя руку Саске и как бы извиняясь за это, легко коснулся губами его губ. Прошло еще мгновение, все, что напоминало в нем кицунэ, исчезло. Он тихо вздохнул и как-то грустно посмотрел на Учиху.

- Что случилось? – недоуменно спросил Саске, проводя рукой по щеке Узумаки. – Почему, - он недовольно нахмурился, и несильно потрепал то место, где всего секунду назад были ушки, - ты их прячешь?
- Потому что, - Наруто тряхнул головой, пытаясь сбросить руку Учихи, - ты их постоянно трогаешь, - едва слышно пробормотал он. – И понятия не имеешь, что это для меня значит, - продолжал тихо ворчать он, нисколько не думая о том, что говорит недостаточно тихо и довольно-таки внятно.

Учиха довольно усмехнулся. Он заметил и чувствительность кицунэ и то, что он начинал активно ластиться, стоило только коснуться то ли его ушек, то ли одного из девяти хвостов. И он прекрасно понимал, что это значит. И был абсолютно не против довести дело до конца и взять на себя, если потребуется, всю ответственность за это. Он вовлек Наруто в новый, долгий поцелуй, бездумно водя руками по его спине и с каждой секундой все крепче прижимая его к себе.

- Нет, Саске, - на выдохе прошептал Наруто, с явным усилием отстраняясь. – Сейчас не время, - он смущенно потупил взгляд, но уже в следующую секунду уверенно и непоколебимо смотрел в глаза Учихе. – К тебе идут гости. Они позвонят в дверь через тридцать секунд.
- Что? – не поверил Саске. – О чем ты? Гости? В такое время? Ты шу... - он не договорил. Его прервал звонок в дверь. – Кто это? – он настороженно посмотрел на кицунэ.
- Мужчина и женщина, - тут же отозвался Узумаки. – Думаю, это твои родители, - он на мгновение умолк, и лукаво улыбнулся: - Фугаку и Микото, верно?
- Не может быть! – воскликнул Учиха, машинально кивая в ответ на последний вопрос кицунэ. В дверь, между тем, снова позвонили. – Они дома, встречают Новый Год.
- Это Новый Год, Саске, - заметил Наруто. – Волшебный праздник, когда просыпается и начинает действовать магия. Это шанс начать что-то новое. Исправить старое. Поэтому немедленно вставай и иди открывать дверь. А я... - его голос дрогнул, он на мгновение осекся. – Я снова стану картинкой...
- Нет! – Саске протестующее покачал головой, крепко сжимая в объятиях кицунэ. – Нет, - тихо повторил он. – Даже не думай. Идем со мной, - Учиха легко встал, утягивая Наруто за собой. – Мы встретим моих родителей. Я познакомлю их со своим парнем.
- С кем? – не понял Узумаки. Звонкая трель дверного звонка его раздражала.
- С тобой, - усмехнулся Саске. – С кем же еще?

- Ох, Саске! Дорогой! С Новым Годом!
Наруто не ошибся. За дверью действительно стояли родители. Суровый, немного хмурый отец. Он постарел, за то время, что Саске его не видел. Мужчина держал в руках два больших, чем-то до отказа набитых пакета. Мать как всегда цвела и светилась счастьем. Стоило Саске только открыть дверь, как она крепко обняла его, обдав терпким едва уловимым ароматом духов и морозной свежестью.

- Это твой друг?
Микото с интересом рассматривала Наруто. От Саске не ускользнул и внимательный, критический взгляд отца. Узумаки столь пристальное внимание явно смущало. Он крепче сжимал его руку, как будто прося о чем-то.
- Это Наруто, - спокойно представил кицунэ, Саске. – Да это мой, - он выделил это слово, - друг, - закончил он и получил легкий подзатыльник от Узумаки.

Фугаку тихо хмыкнул. В его глазах сверкнуло одобрение, сухие, тонкие губы, тронула едва заметная улыбка. Саске подумал, будто все это ему показалось. Так быстро эмоции слетели с лица этого человека.

- Красивый, - одобрила Микото и тут же засуетилась. Уверенно прошла на кухню, увлекая за собой мужа, и громко обещая от души отпраздновать этот Новый Год.

- Но ведь я не сел на последний автобус, - потрясенно прошептал Саске. Он корил себя за это, переживал из-за своего малодушия, не надеялся чудо. – Как же так?
- Это Новый Год, Саске, - Наруто обернулся и беззаботно пожал плечами. - Время, когда оживает магия и случаются чудеса. Пойдем, - он потянул Учиху за собой, - я чую запеченную в яблоках индейку.

Нет, это было не так, как всегда. Это был не тот дом, не то настроение. Не было легкости и ощущение праздника. Вместо них в воздухе витали легкая напряженность и предвкушение чуда. Другими были и место, и стол. Они собрались не в гостиной, а на кухне. Не запекали индейку, а только разогревали ее. Не ждали с нетерпением боя курантов, а, смешно сказать, уже давно пропустили его.

- Что это вы расселись? - Микото отвернулась от плиты, и смерила суровым взглядом сидящих за столом людей. – Что мы будем пить? – она требовательно посмотрела на мужа. – Из чего мы будем пить? – она перевела не менее требовательный взгляд на сына.
И те, как один, вскочили со своих мест. Саске для того, чтобы найти в одном из многочисленных шкафов бокалы. Фугаку для того чтобы достать из принесенного пакета несколько бутылок вина и с легкостью откупорить их небольшим штопором-брелоком.

Наруто, поставив локти на стол и положив на руки подбородок, с любопытством наблюдал за действиями семьи. Он вдыхал запах индейки и блаженно жмурился. К запаху индейки добавлялся аромат цитрусовых и шоколада и чего-то терпкого, непонятного.

Саске снова сел рядом с кицунэ и с едва заметной улыбкой посмотрел на него. Хоть роскошные хвосты и были надежно спрятаны, Учиха не сомневался, что будь они сейчас видны, Наруто непременно бы довольно вилял ими. А ушки... Ушки были бы расслабленными, чуть прижатыми к голове и безумно пушистыми.

Фугаку разливал вино. Не детское шампанское, как бывало много лет назад. Крепкое, хорошо выдержанное красное вино. Наруто насторожено понюхал поставленный перед ним бокал, смешно поморщился, тихо фыркнул и заинтересовался содержимым бокала Саске. И хоть оно ничем не отличалось, отчего-то кицунэ больше понравился соседний бокал. Он забрал его себе. А свой с самым невозмутимым видом поставил перед Саске.

Учиха тихо хмыкнул. Возможно, в действиях Узумаки был скрытый смысл. А может, он просто баловался. Чем бы это ни было на самом деле, выглядело это забавно.

- А где вы познакомились? – поинтересовалась Микото. Она отвернулась от плиты как раз в тот момент, когда Наруто менял бокалы, и как и все на кухне, стала свидетельницей этой забавной сцены.
- В интернете, - машинально ответил Саске, прежде чем успел подумать о том, что сказал,
- Ах, соц. сети, - Микото понимающе улыбнулась, покачала головой, и снова обернулась к плите с тем, чтобы ее выключить и начать накладывать главное праздничное блюдо.

Саске спрятал улыбку. Он как-то позабыл о таком простом объяснении. Нет никакой магии, никакой мистики. Один-единственный технический прогресс. Социальные сети. Все просто и понятно. Это не вызывает вопросов, не провоцирует ссор. Это удобно.

Наруто задумчиво наклонил голову набок, а затем обернулся. Оперся рукой на левое колено Саске, и, практически вплотную придвинувшись к нему, шепотом спросил:
- А что такое соц. сети?

Нет, это было не так как всегда. Не так, как в детстве. Не было беззаботных разговоров, веселого смеха, забавных игр. Но были все те же теплота и уют. Спокойствие и умиротворение. А к ним добавились молчаливое одобрение отца и радостно горящие глаза матери. А еще Наруто. Искренний и забавный. Отзывчивый и внимательный. И безумно чуткий.
Да, все было не так как прежде. Это было ново и непривычно. Но это было правильно и приятно. Это был шаг вперед.