Вампиры дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид

Идеальный снег

Она любовалась ангелами на потолке. Много лет назад, когда еще жила в Париже, у нее в спальне был точно такой же потолок. Даймонд любил на него смотреть. О чем он думал? Она не спрашивала, а он не обременял ее разговорами. Лишь однажды, лежа рядом и глядя на ангелов, сказал: «Наверно, рай существует».

Скольких мужчин в ее постели повидали эти ангелы — не счесть. И сейчас видели еще одного. Не самого худшего. Лайонел по определению не мог выбрать своим другом кого-то недостойного.

Анжелика мысленно улыбнулась. Она привыкла считать Григория какой-то частью Лайонела, неотделимой и сильной. С ней приходилось считаться, к ней как к тени, следующей за своим хозяином, было бесполезно ревновать. А плата за предательство оказалась ничтожно низка. Верность, казавшаяся нерушимой, раскололась, точно стеклянный шарик, от одного прикосновения ноготка.

Страстные поцелуи мужчин, ласки, каждый миллиметр тела привык к ним как к чему-то обыденному. Всем хотелось обладать — и лишь одному-единственному, — отныне недоступному, любить.

Девушка боялась сомкнуть веки и увидеть его застенчивую улыбку, тоску в синих глазах и не выдержать. Когда-то и она избрала обладание прекрасным Лайонелом и позволила ему поместить себя в коллекцию красивых вещей. Осознание, что попала не в ту коллекцию, пришло мучительно. Брошенное под ноги любящее сердце и боль в ледяных голубых глазах, устремленных на потерянного друга, так доходчиво дали понять разницу между красивой вещью и дорогой. В коллекции дорогих вещей Лайонела места для красивой побрякушки не нашлось. Семь лет назад казалось, что одного обладания, статуса хозяйки желанного тела будет вполне достаточно, а потом проснулась глупая надежда, день за днем заставляющая ждать три заветных слова, особенного взгляда, перемен.

Горячие губы коснулись ее уха, Георгий произнес:

— Наверно, я должен перестать тебя мучить?

— Только в том случае, если твоя потеря восполнена, а принесенная жертва удовлетворена, — с горькой насмешкой промолвила Анжелика.

Молодой человек нежно провел ладонью по ее щеке.

— Моя потеря не будет восполнена никогда, впрочем, как и твоя.

Девушка опустила ресницы. Вычеркнуть из вечности двести лет... Может, когда-нибудь она и смогла бы это сделать, но только не сейчас, когда двести лет составляли всю ее жизнь. Каждый миг был наполнен присутствием заботливого деревенского мальчика с бархатистыми синими глазами, чье сердце она отдала за бесценок. Легко пообещала: «Ты не потеряешь меня», — солгала, не подумав, что потерять его будет равносильно потере себя.