Взгляд с крыши

1

1997 год. С крыши луна кажется особенной. Отсюда она на несколько метров ближе чем с земли. Если протянуть руку, то можно попробовать ее погладить. Луна мохнатая как котенок и если ей понравится прикосновение, она замурлыкает. И если бы я умел играть на пианино, то непременно бы посвятил сонату луне. 

Жаль, что санитары нас согнали. На крыше было очень красиво. Медсестра сказала, что мы могли упасть и расшибиться насмерть. Было бы очень жалко. 

Тем не менее, я понял, что наконец-то дома, когда впервые попал в приют для душевнобольных. Здесь все казалось родным: грязные окна, истерзанные временем кушетки и даже скрипучий деревянный пол. Жителей приюта я сразу нарек своими братьями и сестрами, и роднее людей в жизни не было. Чем по-настоящему радовало это место - так свободой. Тут никто не боялся показать себя с какой-то неправильной стороны, человек такой какой есть – открытый или замкнутый, пугливый или крикливый, злой или наоборот. 

В приют, из лучших побуждений, меня определили родители в прошлом году, потому что я перестал говорить. Ну и как такое поведение можно было ожидать от парня, окончившего престижный вуз и вот-вот вышедшего на хорошо-оплачиваемую работу? Конечно же, он сбрендил, сошел с ума, у него крышу снесло. Все люди без исключения сумасшедшие, даже королева Англии и Папа Римский. Но понять им это не дано, поэтому они свято уверены в своей нормальности. А я вот сосредоточился. Однажды остановился напротив овощной лавки и удивился, что помидоры красные. Вы когда-нибудь могли представить себе черный помидор или розовый, фиолетовый? Я прошепчу вам на ухо: "Он красный". И с того момента моя жизнь круто изменилась, я вдруг стал задавать вопрос: кому нужно, чтобы помидор был красным? А ответы не приходили. Трава зеленая, потому что в клетках стеблей и листьев находится зеленый хлорофилл, но зачем? Зачем сердце перегоняет кровь? Ведь кому-то же нужно? И хотелось бы сказать хоть слово, возразить невидимому потоку мыслей, но я не смог, будто разучился говорить. 

А еще я дома, потому что здесь встретил Петру. Мы познакомились на процедурах. Когда психолог рассказывал нам о разнице между нормальными и ненормальными, Петру подсел ко мне и взял за руку. Я тогда подумал, что ему страшно, потому что сам испугался. Психолог говорил, что все заложено в нас, мы способны контролировать свои поступки, научиться мыслить, осознавать. В тот день, год назад, ладонь Петру показалась мне самым приятным, что я когда-либо трогал в своей жизни, будь то грудь девушки, с которой встречался до болезни или самый мягкий шелк. 

Петру двадцать один год и он молчал. Стал шизофреником, не смог сойти с автобуса. На него уже и водитель ругался, чтобы он, наконец, покинул транспорт когда они приехали к конечной остановке, но парень тупо пялился в окно с отрешенным видом, будто потерялся. Его пришлось вытащить силком. У него все было хорошо, но потом что-то пошло не так. И это «нетак» повлекло за собой еще больше «нетаков», что Петру оказался по уши в «нетаке». 

С тех пор мы ходим, вместе держась за руки, боимся друг друга потерять. Я очень его люблю.