Боль разума.

Глава I.

— Эй, Лин, — прошептал голос над ухом. Сладко-хриплый и до дрожи противный, он прорезал слух и заполнил всё сознание своим ядом.

По её телу пробежали мурашки, а глаза в ужасе выпучились.

— Нет! — закричала она, закрывая уши и сгинаясь пополам от отвращения и судорожного страха. — Нет! Нет. Нет. Нет. Нет! — Глаза забегали из стороны в сторону; ноги подогнулись, и она свалилась на колени. Боль выстрелила фейерверком, но она, затянутая в пучину ужаса, даже не заметила.

Ледяная рука, вся в крови и с ободранной кожей, облитая холодной водой в перемешку с золой, прикоснулась к её шее. Дёрнувшись, она в ужасе подняла глаза. По телу пробежал холодок, глаза застыли в немом крике души и разума.

Перед ней стояло что-то, напоминающее человека, но очень далёкое от его внешности. Всё тело было в крови и гадкой слизи, кожи не было. Впалые щёки, раскрытый рот без зубов, глаза вырваны, и из их места постоянно сочилась кровь. И тот голос, пробирающий до дрожи...

— Лина, Лина... Ты должна была умереть... Лина, сестрёнка... Умри!

Её руки в отчаянии упали. Губы задрожали, тщетно пытаясь что-то сказать.

— Умри! Умри! Сдохни! Ты не должна жить! Сестрёнка должна сдохнуть, как последняя собака! Сестрёнка не заслужила жизнь! Просто умри. — Последние слова были пропитаны холодом, они сочились со всех углов, проникая в разум. Рука сжалась, отчаянно тряся её, царапая плечо.

Она схватилась за горло и опустила голову на пол.

— Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать, — шептала она, судорожно глотая воздух и всё больше сжимая горло.

— Сестрёнка, это ты во всём виновата. Ты не можешь жить. Ты должна умереть. Я не хочу, чтобы ты жила. Я хочу увидеть твой труп, истерзанный и порванный на тысячи кусочков. Я хочу, чтобы тебя убивали медленно и мучительно, отрезая палец за пальцем, выдирая глаза, режа органы... Ты обязана умереть. Убей себя, сестричка. Лиши сама себя жизни. Ты же не можешь так жить. Я буду мучить тебя до скончания веков, а ты так и будешь тлеть и сходить с ума от собственного разума. — Голос стал громче, и ушные перепонки готовы были лопнуть. Он вновь и вновь повторял это, и в разуме отпечатывались его слова, снова и снова отзываясь в пустоте.