Обед. Чимин обречённо вздохнул. Кормили здесь неважно, тарелка, наверняка, вкуснее содержимого, но выживать как-то надо, а закончить свою жизни в этом прогнившем преступностью месте от голода Чи не хотел, потому что считал, что это как-то недраматично и просто. К нему двинулся здоровенный бугай с явно плохими намерениями. Когда Пак заметил возвышающую над собой тень, то обернулся, с интересом поглядывая на мужчину над собой.
—Жрать хочу,-говорит заключённый.—Здесь плохо кормят и мало,-Чимин соглашается.—А знаешь, что это значит?
—Эм, я должен отдать вам порцию?
—А ты умен, мелочь,-окалился бугай.
Чимин смотрит на него без страха, сверкая глазами, подтягивает поднос. Заключенные, в том числе и надзиратели, смотрят на них внимательно. Бугай берет поднос в руки и, фыркнув, уходит. Пак довольно улыбается, доставая из-за пазухи, стыренный у того же бугая, блокнот с ручкой. Тэхён, все это время находящийся в дальнем углу столовой, тихо присвистнул:
—А он хорош,-черноволосый, ожидая конца обеда, что-то увлеченно рисует в блокноте, высунув кончик языка, совсем не замечая, с каким желанием и интересом на него смотрят два ореховых глаза.
Уж слишком он был увлечен очередным рисунком, который тоже никто не увидит. С белой поверхности бумаги на него смотрел брюнет с квадратной улыбкой на лице, и Чимин тоже улыбался, полностью изолировавшись от мира реального и сбежав в свой внутренний, самый что ни на есть родной мир.
Во время тихого часа, Чимин успел исписать четверть блокнота, пока не осознал, что нужно заточить карандаш. Он оставляет блокнот под подушкой и смиренно ждёт окончания отдыха. Тэхён постоянно маячит перед камерой, вертя в руках дубинку и насвистывая какую-то песенку. Чимин честно признаётся, что этот надзиратель очень красив, потому что сияющие глаза, пухлые губы, длинные ресницы и мускулистое телосложение, а ещё узкие бедра, широкие плечи и длинные пальцы, которые Чимин с особым наслаждением и одновременно ужасом представляет на своих бёдрах. Нет, Чимин не гей. Ему просто нравятся красивые парни. Правда это первый раз, когда он потихоньку начинает терять голову, если Тэхён попадается ему на глаза. Пак реально ощущает себя конченным извращенцем, и от этой мысли становится немного неловко, да что уж там, адски стыдно. И самое интересное, что незаметно следить за причиной своих недетских мыслей и иногда даже эрекций, окажется невозможно. Черноволосый боится возбудиться. Почему? Потому что так он будет чувствовать себя беззащитным. Поэтому, пока никто не видит его колом вставший член, Чимин воображает себе какой-то брет, типа мёртвых котиков или бабушек, решивших на старости лет станцевать стриптиз.
И знаете, это довольно хороший способ избавиться от возбуждения между ног. Однако этот метод перестал быть эффективным с того момента, когда Паку внезапно захотелось почувствовать дубинку в руках надзирателя, причём резиновую, в себе, а точнее, в заднице. Нет, он не мазохист, но если будет доминировать Тэхён, то Чимин с удовольствием примет роль пассива и все наказания, которые вскоре обрушатся на него, за нарушение режима тюрьмы. Щелчок. Чимин смотрит на открывшуюся дверь Тэхён улыбается, делая жест пальцем, прося повернуться у нему спиной и надевает наручники на тонкие запястья Пака. Чимин решил затеять разговор.
—И давно ты тут работаешь? Ну, в тюрьме,-Тэхён начинает мять то одну, то вторую ягодицу.
—Года четыре,-отвечают ему.—А что-то не устраивает?
Чимин стискивает зубы, стараясь не выдать себя с поличным.
—Мрачновато и тихо, удручает,-отшучивается парень, как вдруг надзиратель успевает прижать его к стенке лбом.
—Тогда может повеселимся?-сексуальный шепот раздается над ухом.—Что скажешь?
И черноволосый мгновенно, но мысленно отвечает "да", и тут же чувствует себя последней шлюхой, готовой отдаться сразу же, накинуться на надзирателя.
—О чем ты?
—Можешь не стараться, я вижу, что тебя нравится,-рука с ягодиц перемещается по верх одежды, проводя холодными пальцами по покрывшейся мурашками коже.
А потом, как ни в чем не бывало, Тэхён дальше ведёт ошеломленного Пака на исправительные работы.
