Гарри Поттер и Повороты Судьбы

Глава 5. Письмо.

Все тайное становится явным. /Закон разоблачения./

***

Сейчас события дня казались Гарри страшным сном. Он бы даже поверил в это, если бы не слабость из-за той непонятной аллергической реакции на Сыворотку Правды; да еще этих статей в газетенках (спрашивается: и когда только успели?).

Гарри Поттер обвиняет...

Виновность Гарри Поттера не доказана.

Мальчик-Который-Выжил делает ужасающие заявления.

Крах Министра Магии.

Он оправдан!!!

Суть во всех была одна и та же: репортеры описывали заседание суда, по-разному коверкая его слова. Ох, чего там только не было: и то, что Гарри якобы помог возродиться Темному Лорду; и то, что он якобы специально подстроил крах своих конкурентов, причем дошел до того, что привел одного из них к Тому-кого-Нельзя-Называть. Были и менее кричащие заявления, но не менее шокирующие: Мальчик-Который-Выжил стал сильнее самого Дамблдора, так как смог возродить с того света Темного Лорда. Впрочем, до такого вранья опускались только мелкие, желтые газетенки. В Пророке же была представлена более или менее правдивая статья.

Это не могло вызывать ничего кроме раздражения. Статьи откровенно бесили Гарри. В них радовало только одно: магический мир, похоже, поверил в возрождение Волдеморта.

Да уж... тяжелый день. Как хотелось, чтобы он оказался сном. Но суровая реальность не позволяла даже на минуту поверить в это. Вчера... Дамблдор аппарировал вместе с Гарри прямо на площадь Гриммо 12, дом Сириуса.

Встреча с крестным позволила ему немного отойти от событий, прошедших за последнюю неделю. Хотя Сириус долго проклинал всех «министерских шавок, которые ничего не умеют, кроме как просиживать штаны и брать взятки».

Сириус... Он сильно изменился за последние несколько месяцев, что они не виделись. Постриг волосы, побрился, немного поправился. Щеки теперь не выглядели впалыми, лицо даже немного округлилось, ну, и, естественно, нормальная одежда. Теперь в нем нельзя уже было узнать узника Азкабана — просто усталый человек, перенесший долгую болезнь. Единственное, что напоминало о двенадцати годах заточения в тюрьме — глаза. В них до сих пор жил тот мертвецкий ужас, которым награждают дементоры своих заключенных.