Остановись, Малфой

В комнате

Гермиона почувствовала упругое сопротивление, входя в сознание Малфоя. Она видела несвязные картинки, — все-таки не успела на занятия к Дамблдору — мелькавшие вспышками. Вот первый год Драко, и он подходит к ней, чтобы заговорить. Вот он в Меноре, напротив —строгое лицо Малфоя-старшего и жеманное лицо его супруги Нарциссы. Вот Блейз Забини, хохочет над шуткой Драко. И снова Гермиона — та ситуация на башне. Теперь профессор Снейп, смотревший на Драко из-за учительского стола. Снова Гермиона — на этот раз сидящая около фонтана в Хогвартсе. Он смотрит на неё. Адская боль — Люциус Малфой, применяющий, кажется, Круцио. И заплаканное лицо матери Драко. Тёмный подвал, фигура в темном плаще..
— Ааай, - Гермиону вытолкнуло из сознания Малфоя как пробку из бутылки.
— И что ты поняла из того, что увидела в моей голове? - старался безразлично спрашивать Драко, постаравшийся закрыть сознание во время одного из последних сильных впечатлений — Темного Лорда, жёсткого и сурового, вселяющего ужас.
Девушка молчала. Насчёт родителей парня она предполагала.. Даже была уверена в том, что Люциус именно так обращается с сыном. А вот впечатления он лицезрения себя самой в чужом сознании были смешанными.
— Неожиданно было видеть себя маленькую там, - неуверенно начала Гермиона, - ты обращал на меня внимание не только задираясь, да?
— Именно так, Грейнджер.
Она не знала, что думать. Сколько боли и досады ей принёс Драко..
— Ложись рядом, закрой глаза, - спокойно сказала она.
— Если хочешь усыпить меня и убежать, - засмеялся он надменно, - можешь уйти без этих фортелей.
— Ты идиот, Малфой, просто ляг и послушай.
— Мм, гриффиндорки, кажется, меня в постель ещё не затаскивали.
Гермиона многозначительно закатила глаза, отчего парень сразу повиновался: лёг на спину и закрыл глаза. Девушка сделала также.
— Теперь представь, что меня тут нет. Ты наедине с собой. Расскажи, что тебя гложет. Ты знаешь, я не стану насмехаться и все такое, - заверила Гермиона.
— Это глупо, Грейнджер.
Малфой лежал, вслушиваясь в дыхание Гермионы. Затем слизеринец сделал глубокий вдох и ничего не выражающим голосом начал говорить:
— Меня не учили выражать чувств. Их приказывали прятать в себя. Таков высший свет, покажешь слабость — будут давить, используют это против тебя. Аристократы бывают редкостными гадами, Грейнджер. Но бывают и такими, как моя мать. Несчастная, но не потерявшая человеческое. Тебе этого никогда не понять, Грейнджер. К сожалению или к счастью — сам не знаю.
Он прервался, ожидая реакцию гриффиндорки. Гермиона ответила не сразу. Она задала вопрос, который давно ее волновал:
— Твой отец, он.. раньше бил тебя, а сейчас.. сейчас?
Голос дрожал. Она знала, что может причинить ему боль воспоминаниями. Но она и сама чувствовала эту боль — ту, боль от круцио из сознания Малфоя, режущую, разрывающую изнутри.
— Откуда ты знаешь, что бил? Неужели на лице написано?
Она напомнила ему, как он вернулся с каникул с синяками. Малфой сжал глаза со всей силой, чтобы отвлечься, но, тем не менее, ответил:
— А теперь великий и могучий Круциатус. Это воспитание. Воспитание чистокровного аристократа-отца.
Гермиона не нашлась, что ответить, поэтому распахнула томные глаза, увидела над собой  балдахин, отливающий серебром. Затем неуверенно придвинулась к изрядно побледневшему Малфою, положив на него руку. Малфой вздрогнул. Ему нужно было ее прикосновение, но тело воспринимало девушку как инородный предмет, желало оттолкнуть. Но Драко Малфой не из тех, кто подчиняется. Преодолев непонятное сопротивление собственного тела, он прикоснулся к Гермиониной руке. Грейнджер потревожила тяжелые воспоминания, связанные с семьей, почти увидела воспоминания с Темным Лордом, которые Драко большим усилием воли скрыл. Он был абсолютно без сил, поэтому, продолжая чувствовать тепло руки гриффиндорки, спокойно заснул.