Мальборо Мартини

1

   Многоголосный гул со стороны дома донёсся до меня, как только я заглушил двигатель автомобиля, припарковавшись напротив пятиэтажки. Пробираясь сквозь густой туман по тускло освещенной улице, я прошмыгнул в приоткрытую подъездную дверь и вбежал по ступенькам два пролёта. На тёмной лестничной площадке сильно воняло. Морщась, я постучался в квартиру, помеченную номером «49». Я стоял в ожидании и прислушивался к гремящей музыке и вторившим ей крикам.

   Мне открыли нескоро. В дверном проёме топтался какой-то непонятный и незнакомый мне тип с потёкшей тушью. Я отодвинул его рукой и вошёл в квартиру.

   Свойственный подобного рода сборищам запах перегара, рвоты и пота ударил мне в нос. Я уже подумывал, что не перестану морщиться в тот вечер.

   Протиснувшись между двумя деревенскими «тусовщиками», я по привычке принялся разыскивать взглядом знакомую, светлую макушку. И вскоре нашёл.

   Она сидела на грязном диване, сгорбившись, перевесив одну руку через подлокотник. Рядом валялся блевавший торчок, хорошо известный нашей тусовке и пачкавший лакированные туфли моей подруги. Ей, видимо, было абсолютно фиолетово. Удивительно, какая ирония, — богатенькая девочка-конфетка, входившая в список элиты столичной молодёжи, а лежит без памяти с рвотой на дорогущих туфельках. Впрочем, мне было не привыкать, — я наблюдал эту занимательную картину практически каждые выходные.

   Я тяжело вздохнул и изобразил сочувствие. Хотя, по правде говоря, мне было жалко больше валявшуюся под кроватью на пыльном грязном полу норковую шубу.

   Я помог подняться девушке и повёл её прочь из квартиры. Она послушно плелась за мной, характерно раскачиваясь на ходу.

— Много выпила? — спросил я ледяным голосом, ведя её за руку.

   Она что-то пробубнила, неуклюже поправив завитые светло-блондинистые локоны. Этого было достаточно, чтобы вычленить итог. Я узнавал по жестам количество алкоголя и дозу наркотиков, которые она остервенело вкачивала в себя.

   Я открыл дверцу машины, наклонился к бардачку, достал важные салфетки и вручил ей. И впервые за все время посмотрел ей в лицо. Потекшая тушь, размазанная ярко-розовая помада и расплывшееся лицо. От неё разило перегаром.

— Приведи себя в порядок, — проговорил я, и мне самому стало противно, что я произнёс это.