танец с лунным светом \\ malec

dance, dance with your love.

Луна освещала в эту ночь лицо Александра, как освещала во многие другие, но всё же было что-то особенное в этом серебряном свете, что так идеально ложился на мраморной коже нефилима. Сам же он сидел в полной тишине, нарушаемой лишь размеренными глотками чего-то в бокале. Может быть это был кофе, который теперь он пьет слишком часто и слишком горьким, а может и что-то покрепче: нам никогда не узнать. В его глазах застыла леденящая грусть, та особенная печаль, которая поселяется в душе лишь тогда, когда взрослеешь слишком быстро.

Алеку казалось, что эта луна была Магнусом где-то вдалеке, будто именно так он следил, всё ли с ним в порядке: звёзды словно подмигивали, напоминая о скором приходе любимого. Ни один из их сыновей не ночевал сегодня дома, поэтому нефилим чувствовал себя невероятно одиноким и, о Боже, слишком взрослым, чтобы что-то с этим поделать. Нет, он не был одинок, но кажется, это чувство было тем, что просто прокрадывается с годами, и его не выманить из сердца, где оно нашло самый уютный дом.

Алек чувствовал себя слишком старым.

И теперь спасать могли только руны: те, которые он стал использовать всё чаще и чаще просто для того, чтобы снова чувствовать ту силу молодого бойца, чтобы кровь вновь циркулировала с той же скоростью, чтобы ощутить себя снова живым.

Где-то вдалеке послышался звук открывающейся двери. Алек знал: это был Магнус, который сейчас снимет свою дорогую обувь и пальто, которое наверняка сделано каким-нибудь именитым дизайнером, в полной темноте пройдет к нему и подаст свою ладонь. Но теперь его чародей не задержится у зеркала, чтобы навести порядок - на голове или в душе, - а подойдет сразу к нему. Алек не знал, стоило ли огорчаться: была ли ушедшая привычка признаком того, что Магнус наплевал на себя, или он просто привык к Алеку настолько, что чувствовал себя просто дома? Конечно, конечно второй вариант был верным, но чёртова самокритичность никогда не отпускала.

- Опять играешь в гляделки с Луной?

- И я опять сдался ей, - Алек развернулся на диване и улыбнулся своему мужу. - Ну что, спас мир от великого зла?

- Я то, может быть, его и спас, но мне очень не хватало твоей девственной энергии охотника.

Ох, как удар в спину.

Улыбка сразу покинула Александра.

- Ох, Алек, прости. Пожалуйста, я ничего не имел ввиду.

Хотелось разреветься, как малыш, но не было сил даже на это. Алек принял поцелуй мага и осмотрел его с ног до головы.

- Ты выглядишь сегодня великолепно. Впрочем, как и всегда.

Но сегодня Магнус, кажется, действительно старался: на нём были брюки с подтяжками, которые, казалось, вернули его в прошлые века, и элегантная белая рубашка, что делала образ мага неестественным для него. Глаза были подведены, но ни грамма косметики больше. И вся эта странная, однако до деталей продуманная простота удивляла. Мог ли Алек повлиять на это?

- Пф, я даже не старался.

Сумеречный охотник лишь посмеялся и утянул своего избранника в поцелуй. Он был словно глотком жизни, воздухом в вакууме. Хотелось снова разрушать и строить новые миры, делать чьи-то жизни ярче, спасать глупых простецов от мелких проблем, прямо как в подростковое время.

С Магнусом он чувствовал себя живым.

Сквозь поцелуй, нефилим, отрешенный от мира, на секундочку услышал щёлк пальцами, а затем и музыку, которая полилась неизвестно откуда. На этот раз это была новая, совершенно иная мелодия, но, несмотря на это, все из них приводили к одному исходу.

Молчаливый жест протянутой руки, вторая рука в руке. Алеку не нужны были руны, чтобы найти в себе силы для танца, того, который они любили: Луна осещает лишь их, оттеняя все другие вещи и цвета, они, плывущие в тишине и синеве ночного светила, голова на плече и спокойное дыхание.

Сегодня Алеку вспоминался их первый поцелуй: на виду у всех, страстный и необузданный; он помнил, как дрожали его колени, какой смиренной и понятливой была Лидия, какой яростной была мать. Он помнил, как впервые не почувствовал укол совести или чувство невыполненного долга, и тогда это стало точкой отсчёта. С того момента жизнь определенно стала лучше. Это было страшно, но, чёрт возьми, как бы он теперь жил, если бы не секундная храбрость? Или, может быть, осознание того, что тоже заслужил собственного счастья?

Голова тогда ой как кружилась. Всё было новым: от яркой чёрной подводки до Председателя Мяо, который сейчас проснулся и стал подглядывать за парой. Жизнь была полна ощущений: страсти, страха, яркой любви; всё взрывалось и летело с такой скоростью, что Алек даже не успел заметить, как пришёл к финишу.

Магнус чувствовал, как его любимый увядал.

Его съедали собственные мысли, да и разве чародей мог винить Алека в этом? Он сам чувствовал себя погибающим в вечности до того первого взгляда, первого «Алек». И теперь, когда нефилим устал, долг Магнуса был в том, чтобы хоть каплю вкуса той ушедшей жизни вернуть.

Хотя Алеку и не нужно было: Магнус сам был той каплей.

- Странно, но почему это снова не Рахманинов? Его бы я узнал из тысячи.

- Я решил перейти на кое-что более новое, - тихо засмеялся Магнус и положил голову Алеку на плечо.

Их руки были сплетены, и он мог чувствовать каждую мозоль на чужих ладонях. Хотя, скорее, не «чужих», а «своих», ведь они стали словно его продолжением. Магнус знал, что когда-нибудь забудет, каково это: глупо было утверждать обратное. Он бессмертен, а время бежит сквозь пальцы его нефилима, и он, хоть и маг, но не способен что-либо с этим сделать. Это было как бомба, точное время взрыва которой не указано: ты не мог предсказать, когда случится трагедия, и все, что тебе остается делать - это спрятать страх вглубь, наслаждаясь жизнью, пока можно, но всегда быть начеку. Единственное, что у него было - этот момент, в котором маг всё ещё мог слышать размеренное дыхание любимого.

- Слушай, Магнус, - прошептал Алек в темноте.

- А? - таким же шёпотом ответил чародей.

Нефилим помедлил, а затем спросил:

- Ты когда-нибудь жалел, что выбрал смертного?

- Нисколечьки, мой дорогой.

Магнус поднял голову и убрал седой волос с головы любимого.

- Ведь только со смертным жизнь кажется стоящей.

Печальная улыбка посетила лицо Алека.

- Но что ты будешь делать, когда меня не станет?

Магнусу не нужно было придумывать ответ:

- Хранить тебя в памяти веков, - он мог пошутить, но знал: эта тема была слишком хрупка. - К тому же, у нас есть Макс, который поможет мне с этим.

- Прости, Магнус.

Их шёпот был подобен огоньку в темноте: пока Алек говорил, Магнусу не о чем было волноваться.

- За что, милый?

Он разучился называть его «конфеткой», «милашкой», «вишенкой». Теперь это казалось неуместным.

- За то, что я не могу остаться и облегчить твою бессмертную жизнь.

Секундное молчание.

- Ты будешь облегчать её все отведенные мне века.

Они танцевали ещё немного посреди гостиной, босиком, в центре льющейся дорожки света, а потом Магнус почувствовал усталость Алека и тихо повёл его в спальню. Поцеловав, он подошёл к окну, а затем, стараясь не издавать ни звука, вышел за дверь.

- Ты куда? - спросил Алек сонным голосом вслед.

- Макс идёт, надо встретить.

Раздался звук открывающейся двери, и в квартиру вошёл маг, чей оттенок кожи казался вполне естественным при таком освещении.

- Спит? - произнес он еле уловимо.

- Да.

Максу не нужно было напоминать, каким тихим стоило быть, ведь даже от малейшего звука нефилим мог проснуться. Часто его сон сопровождался кошмарами, но теперь Магнус в тайне наложил на него чары, чтобы спокойно спалось.

- Папа, - обратился к нему сын, когда они сидели на кухне, словно бы укутанной в одеяло полудрёмы, - Он умирает?

Магнус выдержал паузу.

- Ещё нет, но его час близок. К тому же, ты же знаешь, что для нас с тобой он всегда будет жив.

- Однажды в детстве папа сказал мне, что месяц на небе ассоциируется у него с тобой. Будто ты глядишь на него с этой высоты и целуешь своим светом в висок.

Магнус улыбнулся.

- Ну, раз мы уже заговорили о космосе, то тогда Алек, вероятно, Полярная звезда.

«Потому что всегда будет светить ярче всех», - осталось недосказанным.

- С каких пор ты стал таким романтиком? - усмехнулся Макс.

- С тех пор, как встретил вашего отца.

Рафаэль пришел раненый где-то под утро, и Магнус, в своей обычной манере, ворчал о том, что не будет магом на побегушках у нефилимов. Алек встал, тоже, по обыкновению, рано, и уже шутил про то, что Магнус, конечно же, не мальчик на побегушках, а всего лишь Верховный маг Бруклина. Он смеялся, а маг хоть и делал вид, что обиделся, но на самом деле был неимоверно рад: все это значило, что Алек наконец просыпается.