Утопия среди холода

Я чувствовала тепло его руки, с моего лица все не сходила счастливая улыбка. Намджун явно не понимал, куда мы идем, пока холодный, морозный ветер щипал наши носы и колол щеки, заставляя те наливаться краской.

— Может скажешь, что мы тут делаем? — спрашивает Ким и сильнее кутается в тёплую куртку отца, что была ему велика на несколько размеров, забавно ворча себе что-то одними губами, когда мы выходим из густого леса.

— Будем наслаждаться моментом, — шепчу ему в ответ, утягивая дальше, к замерзшему озеру. — Не хочешь искупаться?

— Ты сумасшедшая, — брюнет забавно фыркает, отчего становится похожим на смешного ёжика, а холодные порывы воздуха, колышущие его пряди волос, и вовсе делают из его причёски своеобразные иголки.

— Доверься мне.

— То, что я сейчас рядом — мало? — он усмехается и, сделав один неосторожный шаг, ступив на толстый лёд, громко и, безусловно, больно падает, пока я отчётливо слышу ненавистное «острое» слово на его родном языке.

— Дурак, — глубоко вздохнув, наклоняюсь к Джуну и протягиваю руку, чтобы помочь, однако, сама же падаю, прямиком к нему в объятия.

Резкая боль тут же пронзает колено, а мне только и остаётся повторить слова Реп Монстра, который сейчас то ли смеется, то ли плачет от боли.

— Ты цела? — он аккуратно берёт моё лицо в ладони с варежками, что ему подарил Тэхен перед отъездом, с рисунком какого-то медведя, и взволнованно заглядывает в глаза, скорее всего, ожидая увидеть в них боль или слезы.

Но мне только хочется прижать его к себе и, не обращая внимание на стужу, приземляющиеся на тёплые куртки хлопья снега и покалывание в кончиках пальчиков, просто ощущать его тепло, его мягкие губы, переплетенные в ласке, и горячее дыхание на коже. Мне совершенно все равно на то, что под нами легко может провалиться лёд, да и на то, что мы можем оказаться в не менее холодной воде по самое горло. Намного важнее, что мы наконец вместе, он не спешит завтра в студию, не уезжает через неделю в тур и не ночует в своём кабинете среди полупустых стаканчиков из-под двойного кофе и бесконечных исписанных листов.

— Всё прекрасно, — мои губы, скорее всего, ярко посинели из-за погоды, но все ещё были растянуты в радостной улыбке, которая заставляла скулы болеть от напряжения.

Мне хотелось быть счастливой. Мне хотелось запомнить каждую минуту рядом с ним, чтобы потом, вернувшись в Сеул, греть свою душу этими воспоминаниями.

— Ты поранилась, дурёха, — говорит Намджун, когда замечает смазанное пятно на колготках.

— Сам такой, — заливисто смеюсь, вовсе не обращая внимания на ссадину, ведь ничего не сможет нарушить эту утопию.

Мои ладошки ложатся на плечи кареглазого, сжимая безразмерный пуховик, широкий даже для его плеч, скорее, за счёт того, что папа обладатель довольно больших форм из-за маминой готовки. Мне всегда хотелось, чтобы нас с Джуном ожидало впереди то же самое: светлое и беззаботное будущее в большом доме, с тремя малышами, одного из которых мы возьмём из детского дома и будем любить так же сильно, как любим родных, всегда вкусно приготовленная еда на столе, что так сильно западет в душу моему любимому мужчине и много смеха, без дольки фальши, лжи и наигранности. И, надеюсь, что тонкое колечко на безымянном пальце тому подтверждение.

— Я люблю тебя, — в уголках глаз все же закрадываются слезы, однако, думаю, что я могу позволить себе такую маленькую слабость около него, будучи переполненной до краёв фортуной.

Сквозь мокрую пелену вижу, наконец, его улыбку с теми самыми ямочками, что заставляют всё внутри замирать. Намджун проводит большими пальцами по нижним векам и так по-родному целует меня в макушку, отчего я невольно представляю нашу малышку на месте меня.

— А я безумно люблю тебя, — и это достаточно, чтобы слёзы пошли с новой силой, чтобы понять, что рядом с Кимом все, о чем я мечтала, обязательно сбудется, нужно только немного подождать.