У Рэйджи Котобуки бывают не очень хорошие дни.
У того самого Рэйджи Котобуки, который убил своего лучшего друга.
Не то чтобы чувство вины вообще когда-либо оставляло его, особенно теперь, когда рядом было живое, за неимением лучшего определения, напоминание о том, что он натворил; однако иногда существование Рэйджи становилось совсем невыносимым.
В такие периоды вина убивала его изо дня в день, разрывала изнутри, не оставляя ни на секунду. Вина становилась образом его жизни, она определяла совершенно всё: сколько он сегодня съест; сколько раз он отойдёт в туалет, чтобы, заперевшись в кабинке, лихорадочно хватать ртом воздух, всхлипывая и раздирая себе кожу ногтями, пока приступ паники не пройдёт; как сильно он измотает себя в спортзале, студии звукозаписи или танцевальном зале.
Любая секунда праздного безделия в такие моменты могла превратиться в пытку, поэтому Рэйджи часто оставался в зале для репетиций допоздна, изнуряя себя для того, чтобы после этого упасть без сил и провалиться в глубокий сон. Если повезёт — ещё и без сновидений. Если не повезёт — что ж, он вполне заслужил абсолютно каждый мучивший его кошмар.
Он видел лучшего друга в своих снах, лихорадочно набирающего его, Рэйджи, номер телефона. Он видел, как тот нервно кусает ногти, отчаянно нажимая клавиши снова и снова, не получая ответ; видел, как тот медленно опускает телефон-раскладушку и захлопывает его, чтобы не воспользоваться уже никогда.
Если бы Рэйджи тогда взял трубку. Если бы Рэйджи чуть более настойчиво интересовался, почему Айнэ пропускает репетиции. Если бы Рэйджи заметил, что происходит с его лучшим другом.
Если бы если бы если бы.
В странной попытке наполнить жизнь смыслом Рэйджи сделал для себя идеальный якорь, который собирал куски его расколотой души более или менее воедино — Квартет Найт. Если бы тем вечером на том самом злополучном пляже у него не вышло собрать группу — его бы уже не было в живых. Рэйджи дурачил сам себя и прекрасно это понимал; он удерживал себя от попытки последовать за Айнэ ещё одним обещанием, которое на этот раз он точно не нарушит. Он не позволит группе развалиться из-за его смерти, и только поэтому выверенная смертельная доза барбитуратов, лежащая в тайнике в ванной, остаётся нетронутой. Рэйджи находил ироничным и даже забавным то, что на второй чаше весов среди других дорогих ему людей была точная копия Айнэ. В конце концов, его образ преследовал Котобуки даже в то время, когда лучший друг был в коме.
Никто не знал о том, что он переживал едва ли не каждый день. Не из-за невнимательности или из-за того, что его друзьям было наплевать; просто Рэйджи очень хорошо это скрывал. Он знал, что не может тянуть вниз группу, которую с таким трудом собрал и которая была для него едва ли не единственной причиной жить, поэтому научился прятаться за вечными улыбками, шутовством и дурачеством. Если кто-то замечал, что тот засиживается в студии допоздна, он отшучивался и говорил что-то вроде «Не хочу, чтобы моя малышка в пробках стояла». Когда ты больше половины своей жизни готовился быть айдолом, притворство вообще становится твоей сильной стороной.
Но один человек всё-таки знал.
