Голодный Дом

11

Похоже, каким-то чудом я ее убедил. Рита Бишоп усаживается на пол:

– Ключ на крючке висит, у вас за спиной. Нарочно там повешен, чтобы я его видела. Так Чудовищу веселее.

Оборачиваюсь: на стене и впрямь висит длинный блестящий ключ. Хватаю его непослушными пальцами, ключ падает, с тонким звоном ударяется о половицу. Поднимаю ключ, нахожу стальную пластинку замка, врезанного в решетку, вставляю ключ в замочную скважину. Дверь распахивается, Рита Бишоп встает, отшатывается, делает шаг к дверному проему и ошалело глядит на меня.

– Ну, миссис Бишоп, – шепчу я, – пойдемте же скорее. Нам пора.

Пленница, неуверенно ступая, приближается к решетке, хватает меня за руку и выходит из клетки.

– Я... я... – хрипло, надсадно выдыхает она.

– Спокойно, спокойно, – говорю я. – Все в порядке. Вы не знаете, у нее... у них оружие есть?

Дрожащая Рита Бишоп ответить не в состоянии, – вцепившись мне в рукав, она повторяет:

– Мне это не снится, правда? Скажите, не снится?

– Нет, не снится. Пойдемте.

Пальцы с неожиданной силой впиваются мне в запястье.

– И я вам не снюсь?

Если б меня девять лет взаперти держали, я б тоже спятил.

– Нет, не снитесь, – терпеливо отвечаю я. – Пойдемте же скорее.

Она выпускает мою руку:

– Детектив, посмотрите...

– Миссис Бишоп, нам пора.

Не обращая внимания на мои слова, она подносит мне к лицу зажигалку, щелкает.

Вспыхивает тонкий язычок пламени...

...удлиняется, бледнеет и замирает, будто стоп-кадр. Это не зажигалка, а свеча в массивном металлическом подсвечнике, покрытом замысловатыми письменами – арабскими, иудейскими, фиг его знает какими, в общем, иностранными. Клетка исчезла. Мебель исчезла. Рита Бишоп исчезла. Пламя свечи – единственный источник света. Чердак скукожился, в нем темно, как в гробу в заваленном подземелье. Стою на коленях, будто окаменел, и совершенно не понимаю, что происходит. Пытаюсь шевельнуться, но даже пальцем двинуть не могу. Язык не ворочается. Мое тело – клетка, а я в ней заперт. Все отказало, осталось только зрение и мозг. Вот и соображай! Нервно-паралитический газ? Инсульт? Каким-то ядом опоили? Черт его знает. Соображай быстрее, болван! Тоже мне, детектив. В темноте проступают три лица. Прямо напротив, за пламенем свечи – я в халате покойника. Значит, там зеркало. Слева от меня – Хлоя, в какой-то толстой накидке с капюшоном. Справа... тоже Хлоя, только мужик. Похоже, брат-близнец – в такой же накидке, блондин, смазливый, как фотомодель, этакий пидорок-гитлерюгендовец. Оба стоят неподвижно. Рядом с пламенем свечи завис бурый мотылек – будто застыл в воздухе. Застыл во времени. Я не сплю, – пожалуй, это единственное, в чем я уверен. Значит, вот как Гордон Эдмондс с ума сошел.