Томбой или мальчик?

༻º♡º༺5༻º♡º༺

Его усаживают на обеденный стол, Юнги смахивает рукой пепельницу и бутылки на другой его край, стаскивает с себя джинсы вместе с бельём — деревянная столешница неприятно холодит задницу. Чимин задирает его футболку, прижимается ртом к животу, и его щека едва не касается члена Юнги — и это хреново, очень-очень-очень хреново. Юнги потряхивает от возбуждения, он шарит в карманах лежащих на столе джинсов в поисках презерватива, разрывает дрожащими пальцами упаковку.

Чимин поднимает голову, смотрит на него чёрными, с какой-то поволокой глазами и закусывает губу, а потом вновь наклоняется и кусает Юнги за внутреннюю сторону бедра. Это почти больно, а ещё заводит страшно — Юнги почти чувствует дыхание Чимина на своём члене и едва сдерживается, чтобы не толкнуться ему в губы.
Презерватив сильно пахнет резиной, пальцы Чимина проскальзывают Юнги в задницу без проблем — не то чтобы у него не было вполне конкретных планов на вечер. Это классно и отчего-то стыдно — до горящих щёк и пылающих ушей. Чимин кладёт ладонь ему на затылок и лезет целоваться; неудобно — пиздец просто, задница и спина мгновенно затекают, шею ломит, локти горят от соприкосновения со столешницей, а Юнги от этого наоборот сильнее кроет. Он хочет Чимина до белых пятен перед глазами, до ноющего от возбуждения члена и звона в яйцах.
Чимин стягивает его на пол, разворачивает и укладывает грудью на столешницу, и вот на это Юнги хочет не просто возмутиться — уебать хочет, но не успевает: Чимин кусает его за плечо, сжимает пальцы на боку, словно пытается усмирить, и Юнги не понимает, почему ему самому всё это так нравится. Чимин толкается в него — это почти внезапно, но очень-очень круто; Юнги просто размазывает по столу, когда он начинает толкаться в его задницу. Столешница пахнет сигаретами и спиртным, и Юнги прижимается к ней лбом и тяжело дышит, каждый толчок отдаётся слабой болью в виске.

Может, это у него всегда так, а может, из-за выпитого, но Чимин стонет громче и развязнее, чем представлялось Юнги, толкается резко и грубо подхватывает его под животом, едва ли не натягивая на себя. Он дышит тяжело и шумно, шепчет Юнги на ухо что-то едва разборчивое, но он улавливает в мутном потоке слов «классный» и тягучее «блядь».
Короткий всхлип и волна крупной дрожи — Чимин кончает, уткнувшись лицом между лопаток Юнги. Он горячий и выдохшийся, а ещё неожиданно тяжёлый. Он доводит Юнги до оргазма в несколько торопливых, усталых движений, а потом обнимает крепко, устраиваясь сверху — Юнги думает, что он его сейчас раздавит.

А потом в дверь барабанят и Юнги очень рад, что она сплошная из дерева без всяких стеклянных вставок. Чимин уже одетый, он помогает Юнги подняться, застегнуть джинсы. Вышвыривает презерватив в окно, надеясь, что никому на голову не прилетит, а потом открывает дверь и загораживает немного Юнги собой, потому что по нему уж точно видно.
За дверью оказываются Хосок и Чонгук. Им нужно на кухню, там в холодильнике пиво, поэтому Чимин и Юнги легко протискиваются мимо, и на них почти никто особого внимания не обращает.
Потом Юнги помнит свежий ночной воздух, врывающийся в легкие, и руку Чимина на своей пояснице.

Юнги стоит перед зеркалом и разглядывает свое отражение. Глаза опухли и не открываются, волосы торчат в разные стороны, на коже синяки, потому что Чимин и правда особой разницы не видит, когда у него стоит. Ну да, Хосок врать не умеет. Юнги разглядывает свое отражение и совсем немужественно парится.

А что, если трезвый Чимин разницу видит? Юнги сейчас выйдет из ванной, а тот промямлит что-то вроде «мне пора» и свалит, а потом они больше никогда не пересекутся, а если пересекутся, то Юнги сгорит от стыда. Совсем как-то это немужественно. Юнги чистит зубы, а потом собирается и выходит.

Чимин то ли одет, то ли не одет. Сложно сказать, когда майка еще не до конца натянута, а штаны все еще расстегнуты. И носок только на правой ноге. Юнги стоит напротив в растянутой футболке, в старых шортах и смотрит на Чимина, а Чимин на него. Он наконец оправляет футболк.