Возрождение

Часть 2

«Я любил тебя вечностью,
А ты гнал меня в пропасть
Я был так беспечен
....
Ты уничтожил всё»

Страсбург.

Столица Эльзаса и префектура департамента Нижний Рейн.

Дворец Рогана.

Весь окружной бомонд, а также многие приезжие «золотые кошельки» находились в отсеке изобразительного искусства. Юный дарований рисовал картины с завязанными глазами. Эти картины были не просто прекрасны, они были шедевром мирового искусства. Красивый, утонченный омега. Обладатель белоснежных волос с легкими кудряшками на кончиках. Его самого часто сравнивали с маленьким херувимом благодаря такой прическе и большим ясным глазам. .слабый, витающий в воздухе запах карамели будоражил умы, но не сводил с ума, а заставлял взглянуть на картины с легким возбуждением. И все смотрели. Заворожено, обсуждая каждую деталь и завиток, переходя на дискуссии оттенков и смысла заложенного в картины.

Томми очень любил такие моменты. Когда гул или гнетущая тишина сменялись на монотонное «жужжание». Здесь было не важно, что он омега, что он сирота или что он жил и учился долгое время в обычной приходской школе. Здесь богатые люди оценивали его талант так высоко, что хватало на безбедную жизнь еще ближайших двадцать лет.

- Отличные картины, Томас Холтон. – Невысокий седовласый мужчина, с легкой улыбкой подошел к омеге. Черные глаза внимательно смотрели на юношу.

Омега вежливо поклонился и заулыбался своей безупречной улыбкой. Рядом с альфой стоял еще один юноша. Парню на вид не было и двадцати, но запах альфы уже распространялся по помещению.

- Добрый вечер, сэр Дюран и... - отличительная черта юноши – прекрасный французский, картавая «р» и отсутствие иностранного акцента, хотя сам омега из Англии.

Мальчик перевел взгляд на молодого альфу, не зная как того зовут. Он особо и не хотел знать. Эта семейка его порядком достала. А то, что на его выставке, какой – то молодой альфа еще феромон свой пускает – злило.

- Прошу, знакомьтесь, мой внук - Пьер. Он очень давний ваш поклонник. – старый альфа подмигнул внуку и, завидев священника подловил его за локоть, мягко утаскивая дальше.

- Рад знакомству, Том.

- Не взаимно.

Мужчины отошли вглубь помещения, усевшись на стул и тихо переговариваясь о чем – то. Том пожал плечами, зыркнув на парня и вернулся к другим гостям. Те щедро одаривали комплиментами каждую работу, многие предлагали деньги за те или иные картины. Холтон готов был пищать от радости. Столько внимания для его персоны не в первой, а вот в таком избранном месте – впервой. Ему всего шестнадцать, он первый гениальный художник в таком юном возрасте. Многие альфы давали огромные деньги, желая получить самородок себе и воспитать под себя.

Строгий, но справедливый и упрямый бета – священник строго на строго запретил приближаться таким особям к их пансионату. Благо, внедрив органы власти, многие отбросили такую гнусную идею, лишь исподтишка и редко намекая о еще действующих предложениях. Конечно же, Холтон не был в курсе таких грязных дел. Он даже не был в курсе того, что его постель требовали многочисленные альфы, дабы учуять запах первой течки ребенка. Но служитель церкви, а по совместительству няня и учитель Томми был непреклонен, брезгливо рассматривая всех.

Выставка прошла замечательно, священник вернулся к мальчику почти под самое закрытие. Его взгляд был такой виноватый, в нем было столько стыда, что раскаиваться всю жизнь придется. Но омега не замечал, радостно кружась по опустевшему залу.

- Я – самородок! Слышал, Генрих?

- Слышал. Том, присядь.

- Зачем, я хочу кружиться! Смотри как здорово, я кружусь, а вокруг моё творение. Везде – везде!

Мальчик белозубо улыбался, расставив руки в стороны и кружась, подобно танцу вальса по площади. Священник почувствовал себя еще большим уродом и, опустив глаза, громко произнес. Так, что звонко болтающий омежка его услышал.

- Ты уезжаешь вместе с внуком Дюрана в Германию и будешь учиться там, в закрытой школе.

- Что?...

Мальчик сразу даже не вслушивался, но сопоставив в голове факты уставился на учителя широко распахнутыми глазами. Кружиться расхотелось, а удивление, сменившиеся отчаением и некой злобой быстро сменяли друг друга эмоциями на лице.

- О чем вы.. сэр... Нет... Я не поеду... Не хочу!

Мальчик впервые выкрикнул то, что действительно не хотел. Хоть он и выглядел безопасно и мило, но человеком он рос уверенным и упрямым. Зачем же еще омегу будут увозить в другое место незнакомые ему люди. Для сцепки и «необычного» потомства. Конечно же это план самого Пьера или же его дедули. И был прав. План продумал сам старый альфа, хорошо вызнавший про творца. Его любимый и единственный внук устраивал скандалы и кидал угрозы, заставляя любым способом достать эту омегу. Вот только омега ерепенился, не поддаваясь обычным ухаживаниям и знакам внимания ни от кого.

- Как ты не поймешь?! Там для тебя самое место! Ты вырастешь и станешь очень умным и знаменитым! Хватит грезить и летать в мечтах! Без альфы ты никому не будешь нужен. Ты же... Ты ведь... - голос со свирепого и громкого крика убывал, под конец совсем пропадая.

Том "выручил" священника, с таким же презрением зыркая на него и чуть не шипя. – Омега.

Да, он - омега. Во Франции, где творчество омеги поддавалось тщательному анализу и критике, где омеги жили либо с альфой, либо на улице, ведь для них работы не было. Сам город действительно требовал и нуждался только в сильных и опытных альфах. И талант Томми мог пропасть в любой момент, предоставив ему суровую реальность, где такой как он не нужен. И это очень раздражало мальчика. Судить о людях и делить их на классы – отвратительно.

- Омега, который не хочет жить так, как ему это пр...пропишут в консоли будущего. Ни – за – что! Это моя самая лучшая выставка, а ты всё испоганил! Не поеду я с ним!

Томас выскочил из здания, на ходу надевая потрепанную серую кофту. Ноги сами принесли его на мостовую. Слезы катились по щекам, но омега остервенело, стирал их, растирая кожу до красноты. Он не любил в себе эту слабость. Усевшись прямо на землю, мальчик смотрел на воду, что мирно текла себе по течению.

- И тебя в рамки загнали.. Нас всех загоняют под рамки..

- Эй, ты, не сиди на бетоне.

Сзади послышался оклик, но омега не шевельнулся, продолжая смотреть на водную гладь. Какое ему дело до чужих проблем, со своими бы разобраться. На плечо легла теплая рука и от неожиданности, готовый сорваться вновь на бег, мальчик дернулся, вырываясь.

- Тихо – тихо.. – юноша поднял руки вверх, поражаясь такой дикой реакции, но дабы не провоцировать сильнее остался на своем месте. – Я звал тебя и просил встать с бетона.

- И что?

- Ты не реагировал, и я подошел сам.

- Какое тебе дело до других? Хочу и сижу!

Томас и правда не понимал зачем к нему вообще лезут опять. Снова альфа жаждущий получить тело? Холтон понимал, без блокаторов и без метки он абсолютно легкая жертва для любого. Зеленые с яростью смотрели в карие глаза, не понимая к чему вообще этот разговор.

- Ты омега, вам нельзя сидеть на холоде.

- Еще раз: тебе какое дело?

- Большое. Сам же лечиться прибежишь ко мне.

- Не прибегу, не беспокойся.

Альфу уже порядком начинало раздражать, что его слова как об стенку горох. Он вздохнул и рывком поднялся на ноги, хватая мальчишку как куклу и уже неся его «невестой» вдоль моста. Максимилиан впервые почувствовал, как быстро забилось его сердце рядом с этим парнем. Любовь с первого взгляда. Истинные пары редко встречают друг друга, довольствуясь тем, что есть. А тут, сама судьба свела их вместе. Том тоже почувствовал, как приятное ощущение защищенности и спокойствия опутывает его, хотя до этого он был зол.

- Успокоился? – спустя несколько метров поинтересовался альфа.

- Да. – Кивнув, художник выскочил из объятий, приземляясь на землю и уже внимательнее рассматривая судьбоносную пару.

- Меня зовут Максимилиан Фреэль. А тебя как звать, злобный ангелочек? – альфа улыбнулся.

- Томас.. – омега растерялся, такая улыбка, такой голос, что сводят с ума. - ..Томас Холтон.

- Томас, что у тебя стряслось, что ты лил слезы и разбавлял ими Сену?

Мальчик потупил взгляд, вновь шмыгая носом. Фреэль обнял Тома и крепко прижал его груди.

- Ну - ну, тише. Всё хорошо.

- Нет.. Няня хочет продать меня одной знаменитой семейке.. Ненавижу его!

- Зачем?

- Потому что я творческая и уникальная омега. Мол, дети будут великолепные. – прошипел юноша, всё еще сдерживая поток слез обиды и горечи, что комом встала в горле.

- Ты творческая личность? – альфа понятия не имел кто перед ним, поэтому он с недоумением смотрел на макушку омеги и поглаживал хрупкие плечи.

- Конечно! Я - художник. Ты что, ни разу не видел моих картин? – омега изумленно вскинул голову и заглядывал в глаза, выискивая там подвох или насмешку. Но ничего подобного и не наблюдалось, альфа смотрел в ответ, глуповато и непонимающе.

- Нет, я слишком занят, чтобы глазеть ходить по выставкам. Извини.

- Нет, все нормально. Просто я думал, что молва обо мне уже везде ходит. – мальчик улыбнулся. Надо же, существуют альфы, которым плевать на разговоры и теперь, зная это, Томас уже не хотел покидать свой город. Но мрачная реальность вновь всплыла в голове.

- Я должен уехать. Иначе они найдут и силой заставят меня жениться.

- Давай уедем.

- И ты поедешь?

- Конечно, я тебя никогда не брошу, Томми.

Ласковый голос, нежный поцелуй в губы и всё закрутилось. Как в калейдоскопе сменяли яркие картинки друг друга. Томас был невероятно счастлив, сорвавшись с незнакомцем в другую страну, хоть и истинным.. Жизнь в Америке была не хуже, чем во Франции. Омега рисовал на улице, рисовал дома, везде где хотел. Его альфа доучился уже в штатах, став серьезным врачом и занимая не плохую должность в общественной клинике.

Так шли годы. Холтону исполнилось девятнадцать. Три года счастливой жизни и пара решилась на свадьбу и роды. Омеге провели обследования в больнице Максимилиана. Полностью здоровый и готовый к семейному счастью. Томми еще не знал, что брак и совместное проживание не такая сладкая вещь и далеко не прекрасная. До этого пара жила раздельно. Фреэлю выделялось жилье от клиники как холостому, но альфа замалчивал этот факт, заставляя омегу самого снимать жилье на свои деньги и приходил к нему в любое удобное для него время, а порой не приходил вообще.

Томас жил в своей иллюзии счастья. Макс говорил, что очень много работы и поэтому часто оставался там ночевать, но омегу это не пугало, он знал какого это любить и отдавать себя своему делу без остатка. Снять жилье, как попросил его альфа, стало проще простого.

Художник был популярен в Северной Америке, поклонников оказалось больше двух тысяч. Каждый предлагал помощь безвозмездно, а точнее, за картину. Но Холтон не прохвост и не лодырь, он с улыбкой и счастьем решил рисовать портреты и пейзажи на улице, хотя это не соответствовало его стилю. Быстро скопив средства, мальчик однажды снял не большую квартирку, с гордостью показывая проделанное альфе. Тот улыбался и хвалил мальчишку.

Холтон, приняв заветное кольцо в день рождения, прыгал от счастья и без конца зацеловывал истинного, который незаметно морщился и вытирался. За последние годы омега ему надоел, а неуемное и одержимое влечение к искусству раздражало. Бесило буквально всё. Вонючая краска, холсты, вечное отсутствие омеги в постели. Ведь вдохновение приходит по ночам. Поэтому и секса у них практически не было.

За три года мальчик вырос из уличного художника в дизайнера и модель. Томас Холтон, это имя на таблоидах, баннерах, уличных вывесках – везде, где можно было. Красивый, с возрастом, ставший еще привлекательнее, он воодушевлял всех на реализацию своей цели. Томми стал идолом.

Спустя некоторое время после дня рождения омеги и сделанного ему предложения, Максимилиан брел по оживленной улице к дому. А точнее, к квартире, которую купил «для них» сам омега. Фреэль был рад лишь тому, что омега наивнолюбил его, когда сам альфа уже видеть его не мог. Мало того, что не хотел его, дак с каждым днем становилось ясно, что этот парень злил.

Голос его пары раздался сверху и он поднял голову. Огромный, LCD – экран на высотке и лицо, светящееся от радости его омеги было наполовину экрана. Минутная конференция или по другому быстрое журналистское интервью на весь мир. Рядом с Томом сидел широкоплечий ведущий, белозубо улыбаясь. Они о чем – то переговаривались, альфа не слушал, но остановило его именно громкая фраза: «Я женюсь, простите».

С того момента, омега стал засиживаться дома или в фото - студиях. Он решительно хотел сделать их свадьбу скромной, а вот путешествие запоминающимся и желательно приехать уже беременным. За три года отношений он до сих пор был без метки и его это беспокоило.

Но всё пошло не по плану. Свадьба вышла не просто скромной, а максимально тихой. Они быстро расписались и уехали домой, не празднуя вообще. Альфа сослался на срочную операцию, злясь, что теперь он окольцован. Однако, слишком любящий его Томми подарил ему на свадьбу новую, его личную, частную клинику не далеко от их дома с уже купленным оборудованием. Макс решил еще потерпеть.

Омега не мог понять, как же так получилось, что альфа как – будто охладел к нему и решил разобраться. Но это никак не выходило. Все разговоры стали заканчиваться криками.

Ссоры без конца, ор и скандалы. Жизнь начала тихо превращаться в ад.

Но счастье всё таки посетило их дом. Долгожданные две полоски на тесте спустя три с половиной года. Беременность всё же наступила. Альфа поумерил пыл, прекращая скандалы. Омега перестал хандрить, вновь садясь за краски и даже пару раз выбираясь на фотосъемки. Максимилиан не был примерным мужем. Он уже давно имел несколько любовников на стороне, а один секретарь был просто подарком, постоянно находясь рядом и исполняя прихоти.

Фреэль умело пользовался денежками мужа, хитро выманивая всё новые суммы. Хоть какая – то радость, считал он, от проживания с таким мерзим омегой.

Осложнения появились внезапно. Сначала боли в животе, которые Томми списал на переутомление и залег в постель. Он понял, что тревожить своего альфу по пустякам не стоит, ведь тот начинает сильно злиться, особенно если тот звонил ему на работу. Теперь Том не ощущал себя таким счастливым, даже будучи с ребенком в животе. Он, лежа под одеялом, свернувшись в клубок, думал, как же так всё получилось. Боли не стихали, а Холтон уснул от усталости.

Его разбудил шорох и стоны, которые оказывались где – то поблизости. Омега вылез из «укрытия» и прислушался. В соседней комнате, а их было три, за стеной кто – то томно вздыхал. Характерные звуки Томас никогда не спутает. Он быстро встал и рванул в комнату. Дверь хлопнула о стену и открыла ему картину "маслом" – измена мужа в его же доме. Тот уже вставлял распластавшемуся по постели парню.

Томас сверкнул взглядом, злость и отвращение захлестнули, он хотел было сделать шаг, как между ног всё ощутимо намокло. Кровь капала из коротких шорт прямо на пол, а серая ткань насквозь вымокла. Резкая боль скрутила низ живота и омега, прислонившись к косяку, скатился вниз теряя сознание.

Ему девятнадцать, почти двадцать. Выкидыш на раннем сроке. Отторжение плода.

Депрессия, курсы лечения, слезы в подушку и раздельные комнаты с мужем.

Они жили как отдельные люди. Никто никого не трогал. Никто ни к кому не прикасался. А боль и ненависть начинали сжирать омегу изнутри.

Томасу двадцать три, он исправно с мужем ходит к семейному психотерапевту. Тот советует вновь попробовать зачать ребенка. Омега уже не ходит на фотосъемки, изрядно скинул в весе и даже не рисует, ведь Макса это бесит. С каждым прожитым без скандала или упрека месяцем, Холтон становиться всё серее и безжизненнее. Он понимает отчетливо, что Максимилиан – не его пара, хоть и является истинным.

Сам же Фреэль уже давно ухаживает за новой пассией, хоть и остается женатым. Он увлечен молодым омегой, хотя знает, что дома его ждет теплый ужин, молчаливый художник и дом. Но сам факт нахождения с раздражающим парнем его просто бесил и он вновь и вновь не возвращался во время домой.

Обстановка накалялась.

День рожденье Тома. Ему двадцать пять. Максимилиан бил омегу нещадно долго и много. Профессиональные знания человеческого тела давали максимальное понятие, куда ударить так, чтоб было больнее. В тот день, омега кричал, пытался спрятаться, но был пойман сильным альфой и избит за отвратительную еду. За неспособность выносить ребенка, за мерзкую омежью сущность. За вонючие краски и омерзительный запах течки.

Скорая, полиция. Когда Томас вышел из наркоза, пожилой врач, погладив того по руке, тихо прошептал: «Ребенок не выжил, кровоизлияние. Чистка. Вы бесплодны. Мои сожаления».

Боль, боль, боль. Раздирала душу. Томас чувствовал, как внутри него зияет дыра размером с кратер на Луне. Он так любил альфу и в тоже время ненавидел всем сердцем. Томас плакал и почти выл всю ночь, а потом и последующие недели. Боль утраты того единственного, что могло принести счастье хотя бы для самого омеги. Этот ужас, который ему снился и тот очевидный факт – красным маркером на белой карточке «бесплоден».

Полгода лечения.

Через месяц Фреэль принес мужу заявление на развод. Все СМИ только об этом и тараторили. Вы только представьте, прекрасная и счастливая модель – разводиться. Кричали об этом чуть ли не на каждом шагу, ведь мальчик резко пропал почти отовсюду, лишь иногда его картины появлялись на аукционах.

Холтон пролежал в больнице очередные полгода. Перелом ребер и руки, которые нанес ему истинный, за отказ на развод, ушибы и сотрясение. Развод всё – таки Холтон подписал. Добрый директор модельного агенства, в котором работал Томми, нанял лучшего адвоката. Его муж, после развода остался даже без клиники. Всё это было замечательно, но Томас отдал клинику на растерзание благотворительным фондам. И снова пропал.

Нервный срыв, клиника. Панические атаки от чужих прикосновений, позже ступор и слезы. Омега постоянно плакал. Лечение успокоительными, психиатры, снотворные. Парень медленно превращался в овощ. За семь лет он потерял своё «Я». Молчалив, безконтактен, потерян. Он вышел из больницы через пару месяцев, став пустой оболочкой, а внутри имея пустоту.

Холтону всего лишь двадцать семь. Он запирается в маленькой квартирке, почти ничего не ест и не работает. Вся жизнь превратилась в ад, а после ада какое – то чистилище. Каждый день повторяется. Томас уже не плачет. Нет слез. Он уже взрослый омега, без семьи, без метки, без ребенка. Полностью разучившийся верить альфам. Любое, даже случайное касание первые месяца вызывало дикую панику. Вся та уверенность, вся та красота померкла безвозвратно.

Томас внимательно посмотрел в зеркало. Нет. Он больше не тот красивый маленький ангел. Он больше не та модель. Он даже не может рисовать. Он никто. Тенью стал самого себя. Его средств хватит ему до конца жизни. Но зачем эта жизнь, если ты ничего никому не можешь дать, а сам ты никому не нужен, ведь ты – бракованный.

Николас Брум, альфа, владелец модельного бизнеса в нескольких штатах. Он единственный кто приглядывал за любимым Томасом. Он называл его ласкового «ангелочек» и не мог представить бизнес без него. Однако, пришлось. Новые «ангелочки» заполонили студии. Николас ежемесячно посещал полюбившегося омегу, но толку это не приносило. Душа не возвращалась в пустой сосуд. Талантливый человек был уничтожен.

Его старое сердце каждый раз болезненно сжималось от вида на этого посеревшего и осунувшегося мужчину. Он был прекрасен, но внутри мертв. Глаза не светились счастьем, зелень, что так выразительно всегда была на камеру, стала тусклой.

«-Oh mon petit angе!»

Трагично вздыхал он мысленно и прикладывал тыльную сторону ладони ко лбу. Жаль, что такой милый херувим покинул его видоискатель.

- Томми? – альфа зашел в квартиру, звонко брякнув ключами о пол. В квартире было подозрительно тихо. – Томми?!

Голос предательски дрогнул. Бывший начальник поистине волновался за омегу. Но на его голос так и не последовало ответа. Мужчина обошел быстро квартиру, но поняв, что никого нет дома даже расслабленно выдохнул и сел на стул в кухне. В глаза бросился листок, что лежал на столе. Красивый почерк Холтона альфа узнает везде.

«Николас, если меня нет дома, значит я у психолога. Извини за неудобства. Холтон».

- Ох Томми, Томми...

Брум разложил продукты, забив холодильник художника под завязку, написал записку и, закрыв дверь, ушел. Сейчас он реже и реже навещал затворника. Томас уже не тот веселый мальчик. Он сильно изменился, став дерганным и апатичным. Трудно подобраться к такому. Понять его мысли. Наверное, Николас не очень сильно старался, но и другом быть омеге не мог по физиологическим причинам.

Он раньше был поглощен любовью к этому прекрасному существу. Но когда тот резко объявил о женитьбе, а потом и вовсе пропал, Николас метался в ужасе, не зная куда себя деть. Желать одного единственного омегу, а после узнать о его тщательно скрытой личной жизни из новостей. И как он допустил такие страдания для милого мальчика он до сих пор не понимает. Но исправить уже не может. Ведь бизнесмену нужны были наследники. Томас, увы, родить ему никогда не сможет.

Холтон сидел в приемной клиники святой Элизабет. Он уже месяц не может перестать плакать. Очередные нервные срывы, слезы и эта душащая запись на больничной карте.

Томас встретил на улице своего бывшего мужа. Тот счастливо обнимал двух карапузов, что висели на нем как на лиане. Они были очень похожи на отца, поэтому сердце творца в очередной раз замерло и ход возвратило лишь спустя пару минут.

А вечером омега сильно сжимал в руках бумаги и судорожно вздрагивал от истерики. Он потерял дважды ребенка. Потерял человека, которого безмерно любил и даже простил измену. Он простил бы всё ему. Но альфе такой омега не нужен. Рыдания стихали только под утро, поэтому Томас даже при всей своей апатичности и нервозности становился еще и агрессивный.

К тому же, сегодня еще и день перед течкой, а значит отвратительный запах сладости будет мучить его. Максимилиан ненавидел его запах и внушил своей паре, что и сам он тоже отвратительный.

Какой – то мужчина уставился на него. Томас быстро пробежал взглядом по клиенту своего психолога. Хромает, хоть выглядит внушительно, взгляды встретились. Омега отметил синие глаза, черты лица четкие. Он как художник любил яркость в цветах и впервые за столь долгое время ощутил желание нарисовать этого человека.

Где – то внутри, в бездонной пустоте шевельнулось что – то живое. Омега поспешно, мысленно задушил, затоптал всё, что может хоть оттеночно напоминать о чувствах. Нет, он очень хотел, что бы кто – то помог ему хоть на какую – то часть вернуть себя прежнего. Но он даже ни с кем не общался...

- Я первый.

- Простите? – омега довольно быстро ответил, но даже доли удивления в глазах не проскочило. Он не знал этого альфу и уж тем более не понимал, какого черта тот приперся сюда не по своему графику.

- Сейчас моё время.

- Боюсь вас огорчить, но нет. Сейчас моё время. – омега упрямо смотрел в глаза альфы, как – то нервно дергаясь от того, когда Джей решил было сесть рядом. Томас даже забыл, какого это, когда так близко кто – то находиться. Страх резко заставил дернутся. Он всё еще боялся, что его ударят.

- Вы не понимаете. Я занятой человек и не могу уступать время каждому, кто приходит невпопад.

- Так вот и ждите своего времени. А мой сеанс на пять часов начнется через три минуты.

Доктор смотрел на них, долго, выразительно. В конце всё же определяясь и обращаясь к клиентам.

- Мистер Холтон, мистер Лимберг. Прошу успокоиться и пройти вам обоим в мой кабинет.