Рассвет над хрущёвками и гостинками не пылал, не горел, а просто был. И просто были эти перекрёстки с нерабочими светофорами, запрыгивающие в маршрутки работники предприятий, худые псы у круглосуточных ларьков — всё это просто было и никакой романтики. Если только постсоветская.
Рыжеволосый худой юноша выскочил из прокуренного подъезда. С облезлой кирпичной стены ему под ноги скользнуло объявление о капитальном ремонте и тут же было унесено ветром. Он застегнул куртку, пошарил в карманах в поиске наушников. Через минуту саундтреком к холодному утру стал какой-то из предложенных айтюнсом меланхоличных плейлистов. А людей вокруг было совсем немного. Суббота. Женя брёл навстречу просыпающейся провинции, пиная банку безалкогольного пива. Сигареты кончились три дня назад. Деньги вообще чёрт знает когда. Отец, уйдя в море, оставил средства на содержание сына своей сестре. Та решила, что парень обойдётся и половиной из них. Женя давно подозревал, что она стервозная тупая блядь. Юноша свернул во двор панельной пятиэтажки. Огни в окнах гасли один за другим. Выходили из ночной тени покосившиеся ржавые балконы. Где-то рядом лаяли собаки. Он ждал. Ждал сигареты и кое-кого ещё. Зазвонил в руках телефон. Влад.
— Ты пришёл?
— Да. Тут, блять, холодно.
— Я сейчас.
Женя поёжился от январского мороза, забирающегося глубоко под рёбра. Он не видел друга почти месяц. Когда-то у него была ломка без таблеток, но ломка по Владу превосходила её в десятки раз. За спиною послышался скрип снега. Ветер принёс облачко сигаретного дыма, отдающего мятой. Плечи Жени вздрогнули.
— Я скучал, — прошептал на ухо парню знакомый нежный голос. Худые руки обняли его, скользнув от груди к бёдрам. Горячее дыхание обжигало бледную кожу на шее.
— Я тоже, — еле слышно ответил юноша. По его озябшему худому и израненному телу разлилось тепло. Он готов был вот-вот заплакать и кинуться ему на шею, но лишь закрыл глаза и улыбнулся.
И сейчас, стоя на пробирающем февральском морозе, они забывались. Растворялись в мгновении юношеского счастья. Что-то вроде опьянения. Так раствориться можно лишь в алкоголе. Не в дешёвом пойле из круглосуточного ларька за школой. А в хорошем алкоголе. Любовь — опьянение, вызванное дорогим алкоголем. Влюблённость — опьянение от дешёвого пойла. Так или иначе, но нам слишком больно быть трезвыми. И тут уже всё равно, чем вызывать опьянение. Лишь бы не больно.
