Дипперу часто говорили, что он медленно разрушает своё тело, вдыхая горький дым сигарет, наполняя им лёгкие до предела. До горячего жжения в горле. До желания хорошенько откашляться. Ему множество раз повторяли, что это не приведёт к добру, что он портит себя, убивает, но ему было плевать. Плевать на отчаянные причитания любящей матери, грубую ругань уставшего от всего дерьма отца и на горькие слёзы родной сестры. И он снова затягивается некачественными дешёвыми сигаретами — на большее денег не хватает, он всего лишь обычный ученик.
У Диппера в кармане синей толстовки зажигалка за несколько центов, пара пластинок жвачки, десять баксов и потрёпанная пачка крепких. В его руках паршивый кофе с тремя порциями сахара из автомата, а за спиной школьный рюкзак. Погода была ужасно-мерзкой. Такой же мерзкой, как горький кофе, который был лишь жалким отголоском истинного вкуса и запаха. Такой же, как завывания сестры и матери. Серые тучи сгущались над головой, скрывая яркое золотое солнце за своими тяжёлыми тёмными боками, заставляя и без того бледное лицо приобрести более тёмный оттенок. Будет дождь. Диппер не взял зонт, но ему было всё равно. Он просто шёл и шёл, желая придти туда, где его любят.
Диппер не был зависим. Он говорит это всегда, держа между пальцев ядовитую палочку. И он в это верил. Он верил, что может прекратить когда захочет. Когда придет нужный момент. Но этот момент всё ещё не настал.
— Я не зависим.
Повторял он, прижимаясь к худой крепкой груди, смыкая костлявые руки за чужой спиной, с удовольствием вдыхая терпкий, неприятный для обычного человека запах, исходящий от чёрной синтетической кофты. Билл…
— Я не зависим…
Диппер повторял это снова и снова, теряясь в золотых, лихорадочно блестящих и воспалённых глазах с невероятно узкими зрачками. Прижимаясь к холодному, по сравнению с ним самим, телу, целуя бледные губы, запуская пальцы в жёсткие блондинистые волосы, пропуская тихие скулящие стоны.
Билл был с ним груб. Особенно в такие моменты. Особенно когда Диппер так скулил.
Руки Билла были в синяках, особенно в районе предплечий. Его слюна была горькая на вкус. Такая, блядь, горькая, что утренний кофе Диппера не идёт ни в какое сравнение с ней. И если тот мерзкий напиток парень ненавидел всей своей прокуренной душой и продолжал его пить лишь для того чтобы не спать, то вкус поцелуя с Биллом был для него самым лучшим подарком, которым он никак не мог насытиться. У Билла были вечно холодные руки с очень длинными тонкими пальцами. В его кармане всегда была новая доза для себя, раскладной нож и деньги на дешёвые сигареты для Диппера. Билл любил смотреть, как курит Дипп (Он его ласково называл «Сосной»). Он обожал смотреть на ужасно худое и бледное тело подростка (парень не любил загорать), проводить по нему руками, оставляя тёмные следы, вдыхая запах волос, на сквозь пропитанных никотином, заглядывать в невероятно голубые глаза. И тонуть-тонуть-тонуть…
