После каждого падения ты поднимаешься выше

Глава 3.

«Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток, поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето...»

©️ Рэй Брэдбери «Вино из одуванчиков»

    После того дня, как Драко дал Гермионе тетрадь, прошла целая неделя. На протяжении этого времени слизеринка с замирающим сердцем писала юному Малфою после всех уроков. Обычно это было вечером, когда Грейнджер сидела в библиотеке с разложенными учебникам на столике. Поведение парня в отношении девушки заметно изменилось; он перестал задираться, смотрел на неё долгим, заинтересованным, а порой даже изучающим взглядом. Эти переписки дарили Гермионе какое-то неземное тепло, которое заставляло трепетать ее совсем ещё юное сердце. Она теперь была уверена, что Малфой нравится ей, и это не пройдёт так скоро.

Слизеринка сидела у зеркала, задумавшись. Она расчесывала волосы, которые запутались после сна. На ней была белая блуза на пуговичках с длинным рукавом и узкая чёрная юбка. Подобные обычно называли «карандашами». Она снова взглянула последний раз в зеркало невидящим взглядом и направилась на завтрак в Большой зал, попутно захватив с собой мантию и сумку с учебниками, которые висели на спинке деревянного стула.

Она, засовывая уже который раз ложку с кашей в рот и слушая «жужжание» подруги над ухом, смотрела на Малфоя. Тот весело беседовал с Гойлом, который аппетитно поедал вторую порцию отвратительно безвкусной каши. Видимо, блондин почувствовал на себе взгляд и повернулся в сторону Грейнджер. Их взгляды встретились. Холодный лёд был непроницаем, а на лице не дернулся ни один мускул. Все вокруг как будто застыло, а гул учеников слышался будто сквозь какой-то омут. Надоедливый Гойл стал дергать рукав мантии друга, заметив, что тот его не слушает. Драко нехотя повернул голову в сторону, откуда его беспокоили, и стал слушать болтовню мальчиков, которые сидели напротив Грегори и самого Малфоя.

* * *

— Амортенция — любовное зелье, которое создает непреодолимое влечение к тому, кто его создал, — отвечала Грейнджер уже в который раз правильно, — оно имеет перламутровый блеск, спиральный пар, а еще такую особенность, как запах. Для всех оно имеет абсолютно разный запах. Я, например, чувствую запах пряностей, свеже-скошенной травы и запах... Запах мужского парфюма... — на последних словах она смутилась и отступила назад в толпу, косо глядя куда-то в сторону. Драко заметил взгляд Грейнджер, когда та возвращалась на своё место после ответа. Он понял, что последний запах — его запах. Его рубашки и мантии насквозь пропитались его любимым парфюмом, который ему подарила мать на новый учебный год. Единственное, наверное, что на данный момент волновало парня — это интерес к своему любимому запаху. Он немного продвинулся вперёд, поближе к котлу с зельем. От жидкости пахло сыростью темных подвалов и сладостью. Ненавязчивой сладостью, которую он мог чувствовать только от кого-то, кто мог также пользоваться духами. Причём запах был женским, и, скорее всего, запах принадлежал Пэнси Паркинсон — девушке, с которой он с малых лет и по сей день тесно общался