Я просыпаюсь. Или засыпаю.
Я давно уже запутался в графике смены дня и ночи. Когда ничего не происходит, сны становятся однообразным продолжением действительности, такой же однообразной. Думаю, именно так люди сходят с ума. Но я пока держусь. Где-то через час автомат в белом должен прийти, чтобы в очередной раз отметить галочкой номер моей палаты. Дверь медленно открывается. Рановато он сегодня.
"Можно я войду?" - слышу незнакомый тонкий голос из-за двери. "Заходи" - отвечаю я. Тёплый, живой комочек надежды на изменение родился в голове и разросся по всему телу и, кажется, это заставило меня улыбнуться.
В комнату входит девочка. Она присаживается на край кровати, стоящей рядом с моей. С самого момента её появления здесь, девочка не сводит с меня своих огромных карих глаз. Но смотит она не так, как, в моём представлении, смотрят на больных в реанимации. Во взгляде моей гостьи не читается любопытства, тщательно скрываемого жалостливым выражением лица. Она будто пытается понять, что я о ней думаю. "От такого количества белого цвета в комнате можно подумать, будто ты умер и попал в другое измерение..." - после долгого молчания девочка, наконец, решила со мной заговорить - "Если честно, она кажется мне гораздо красивее привычной многослойной действительности".
- Ну, до этого разговора я видел в ней тюрьму.
- Тюрьма вполне способна стать храмом свободы. Эта истина так же неоспорима, как то, что пациенты психиатрических больниц могут быть образцами здравомыслия.
- Тебя как зовут-то, кстати?
- Лито.
- Никогда не слышал такого имени.
- И вряд ли услышишь. Я его сама придумала.
- А настоящее имя?
- Только имена, которые мы сами себе даём - действительно настоящие.
- Ну, в таком случае, я Маркер.
