Сумеречные охотники.

Часть 7

  Магнус ненавидел Рождество всем сердцем. Ненавидел всюду шныряющих детей, визжащих о Санте. Ненавидел невероятные очереди, начинающиеся у входа в магазин. Ненавидел мигающие и переливающиеся вокруг гирлянды, вызывающие приступы мигрени. Но, что самое главное, самое основное и важное, Магнус ненавидел себя. Яростно ненавидел вот уже три Рождества подряд и явно не собирался это менять.

— Катарина, ты окончательно сдурела, — проговорил он в телефон, отрываясь от ноутбука и откидываясь назад.

— Магнус, я, мы, хотим чтобы ты отмечал с нами, почему это такая проблема? — воскликнула девушка.

— И как ты себе это представляешь? Рагнор занесёт меня в дом, как какую-то принцессу, пронесёт четыре этажа, а потом что? Будет таскать меня по квартире, потому что у вас мне и развернуться толком негде? — он взмахнул руками в причудливом жесте и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Магнус, пожалуйста, — прошептала подруга, и Бейн возненавидел себя снова, настолько печальным был её голос.

— Прости, дорогая, но нет, передай Феллу привет. С Рождеством, — коротко проговорил он и сбросил вызов, надавливая пальцами на переносицу и зажмуривая глаза.

Магнус ненавидел Рождество.

Он понял это, когда три года назад обнаружил себя сидящим на диване в своей лучшей дизайнерской рубашке и с великолепным макияжем, на который он убил почти полтора часа.

В середине просторного зала стояла пышная ель, украшенная дорого и с размахом, переливающаяся, сияющая, с огромной звездой на макушке.

— Магнус, они придут, — непривычно тихо сказал Рафаэль, избегая смотреть ему в глаза.

— Убирайтесь, — только и прошептал мужчина, а потом закричал громче и громче, — убирайтесь! — швыряя бокал, скидывая мягкие диванные подушки, сжимая кулаки, — Убирайтесь!

Тогда был первый раз, когда на вечеринку к нему домой не пришёл никто. Ещё бы, ни один здравомыслящий человек не будет омрачать своё Рождество компанией инвалида.

С тех пор он не отмечал. Находил отмазки или ссылался на плохое самочувствие, но с того самого дня он не отмечал ни единого праздника, не наносил косметику и не надевал рубашку, которая была бы дороже двадцати пяти долларов.