Мучения любви

Глава первая

  Тот, что шел впереди, открыл дверь французским ключом. Молодой парень, шагавший следом, прежде чем переступить порог, неловко сдернул кепку с головы. На нём была простая,грубая одежда,пахнувшая морем; в просторном холле он как-то сразу оказался не на месте. Он не знал, что делать со своей кепкой,и собрался уже запихнуть её в карман, но в это время спутник взял кепку у него из рук и сделал это так просто и естественно, что парень был тронут. «Он понимает, - пронеслось у него в голове,- он меня не выдаст».

Раскачиваясь на ходу, широко расставляя ноги, словно пол под ним опускался и поднимался на морской волне, он шел за своим спутником. Огромные комнаты, казалось, были слишком тесны для его размашистой походки,- он все время боялся зацепить плечом за дверной косяк или смахнуть какую-нибудь безделушку с камина. Он шарахался из стороны в сторону и тем увеличивал опасность, существовавшую больше в его воображении. Между роялем и столом, заваленным книгами, могли свободно пройти шесть человек, но он отважился на это лишь с замиранием сердца. Его большие руки беспомощно болтались, он не знал, куда их деть. И когда вдруг ему показалось, что он вот-вот заденет книги на столе,он отпрянул, как испуганный конь, и едва не повалил табурет у рояля. Он взглянул на своего уверенно шагавшего спутника и впервые в жизни подумал о том, как неуклюжа его собственная походка и как она отличается от походки других людей. На мгновение его обожгло стыдом от этой мысли. Капли пота выступили у него на лбу, и, остановившись, он вытер своё бледное лицо платком.
  —  Чонсок, дружище, погодите немножко,—  сказал он, пытаясь шутливым тоном замаскировать своё смущение .— Слишком уж для меня много на первый раз. Дайте собраться  с духом. Вы ведь знаете, что я не хотел идти, да и вашим-то едва ли так уж не терпится посмотреть на меня.
— Пустяки!— последовал успокоительный ответ.—
Вам нечего бояться нас. Мы люди простые...Ооо! Кажется, мне письмо!
  Чонсок подошёл к столу, вскрыл конверт и стал читать, гостю представляя возможность прийти в себя. И гость это понял и оценил. Он был от природы чуток и отзывчив и, несмотря на внешнюю растерянность, не утратил этих чувств и сейчас. Он снова вытер лоб и обвел комнату сосредоточенным взглядом, но в этом взгляде все еще была тревога, как у дикого животного, опасающегося западни.  Чувствительность его была обострена, смущение его дошло до предела, и лукавый взгляд, который украдкой бросил на него Чонсок поверх письма, поразил его, как удар ножом. Он поймал этот взгляд, но не подал виду, так как многому уже успел научиться, и прежде всего дисциплине. Однако его гордость была ранена. Он выругал себя за то, что пришёл, но тут же решил: будь что будет, но раз уж он здесь, то выдержит всё до конца. Лицо его приняло суровое выражение, и в глазах сверкнул сердитый огонь.
  Его внимание привлекла картина на стене, писанная маслом. Могучий вал разбивался о прибрежную скалу; низкие, грозовые облака покрывали небо, а по бушующим волнам, освещённая закатными лучами, нёсся маленький пароход. Это было красиво, а красота неодолимо влекла его. Он забыл о своей неуклюжей походке и подошёл к картине вплотную. Красоты как не бывало. Он с недоумением взирал на то, что теперь казалось грубой мазней. Затем он отошёл. И тотчас же картина снова стала прекрасной. «Картина с фокусом»,—решил он, отварачиваясь, и среди новых нахлынувших впечатлений успел с негодованием подумать о том, что столько красоты принесло в жертву ради глупого фокуса. Он не имел понятия о живописи. Правда, в витринах магазинов он видал картины, написанные красками, но стекло не позволяло разглядеть их как следует.
  Он оглянулся на своего друга, читавшего письмо, и взгляд его упал на лежавшие на столе книги. Его глаза загорелись жадностью, как у голодного при виде пищи. Он невольно шагнул к столу и начал с волнением перебирать книги. Он глядел на заглавия и имена авторов, читал отдельные фразы в тексте, ласкал книги взглядом, любовно поглаживал и вдруг узнал    книгу, которую недавно прочёл. Но все другие книги были ему совершенно неизвестны, так же как и их авторы. Ему попался томик Суинберна, он стал читать и забыл , где находится; лицо его разгорелось . Дважды он закрывал книгу, чтоб посмотреть имя автора, указательным пальцем заложив страницу. Суинберн! Он запомнит имя. У этого Суинберна был, видно, наметанный взгляд, он умел видеть очертания и краски. Но кто он такой? Умер он лет сто тому назад, как большинство поэтов, или жив и ещё пишет? Он перевернул заглавную страницу. Да, это Суинберн написал и другие книги. Ладно, завтра же утром он пойдет в публичную библиотеки попробует достать что - нибудь из его сочинений.
  Он так увлекся чтением что не заметил, как в комнату вошла молодая девушка. Его заставил опомниться голос Чонсок:
—  Рози! Это мистер Ким.
  Книга захлопнулась, и сразу же его пронизало новое, ещё незнакомое ощущение, вызванное, однако, не появлением девушки, а словами её брата. В этом мускулистом теле жила обостренная чувствительность. Под малейшим воздействием внешнего мира его чувства и мысли вспыхивали  и играли , как пламя. Слова «мистер Ким»– вот что заставило его вздрогнуть. Он, которого всю жизнь звали «Ким», или «Ким Тэхён», или просто «Тэхён»,–вдруг «мистер». « Это уже кое-чего стрит»,– отметил он про себя.
  Но тут он обернулся и увидел девушку. Беспорядочные видения, родившиеся в его памяти, сразу исчезли. Перед ним было бледное, воздушное существо с большими одухотворенными черными глазами, с массой золотых волос. Он не знал как она одета, знал лишь, что наряд на ней такой же чудесный, как и она сама. Он мысленно сравнил её с бледно-золотым цветком на тонком стебле. Нет,.скорей она дух, божество, богиня,– такая возвышенная красота не может быть земной. Или в самом деле правду говорят книги, и в других, высших кругах общества много таких, как она? Рози протянула ему руку, и он заметил, как прямо смотрела она ему в глаза во время крепкого , совсем мужского рукопожатия. Женщины, которых он знал не так пожимали руку. Они  вообще редко здоровались за руку. Его снова захлестнул поток пестрых картин, воспоминаний о встречах и знакомствах с разными женщинами. Но он отогнал все эти воспоминания и смотрел на неё . Такой он никогда не видел. Женщины которые он знал... Немедленно рядом с нею даже не стояли.
  — Садитесь, мистер Ким,– сказала девушка.—  Мне так  хотелось познакомиться с вами, после того что нам рассказал Чонсок. Это был такой смелый поступок.
  Он остановил её движением руки и пробормотал, что все это сущий вздор, что всякий поступил бы так же на его месте. Она заметила, что рука которую он поднял, покрыта свежими, заживающими ссадинами; посмотрела на другую руку и увидела тоже самое. Потом, скользнув быстрым взглядом по его лицу, она заметила шрам на щеке , другой на лбу , под самыми волосами. Её глаза отметили что на кончике его носа есть не большая родинка, а ниже на нижней губе его тоже красовалась маленькая родинка.
  Повторяя, что в его поступке нет ничего особенного, он послушно шагнул к креслу. При это он успел полюбоваться той непринужденной грацией, с которой села она, и смутился ещё больше, представив себе свою нескладную фигуру. Это было ново для него него. Ни разу в жизни не задумывался он над тем, ловок он или неуклюж. Ему никогда в голову не приходило смотреть на себя с такой точки зрения. Он осторожно присел на край кресла, не зная, куда деть свои руки. Как он их ни клал, они все время мешали ему. А тут ещё Чонсок вышел из комнаты, и Ким Тэхён с невольной тоской посмотрел ему в след. Оставшись в комнате наедине с этим бледным духом в женском облике, он окончательно растерялся.
— У вас шрам на шее, мистер Ким– сказала девушка.— Откуда он? Наверное, это след какого-нибудь необычайного приключения?
— Мексиканец меня хватил ножом, мисс,– отвечал он, проведя языком по губам и кашлянув, чтобы прочистить горло. — Была потасовка. А потом, когда я вырвал у него нож из рук, он хотел откусить мне нос. Он сказал это совершенно просто, а перед его глазами возникла картина той душной звёздной ночи  в Сан-Франциско: белая полоска берега , огни груженных сахаром пароходов, голоса пьяных матросов в отделении, толкотня грузчиков, искаженное яростью лицо мексиканца, звериный блеск его глаза при звёздном свете, холод стали на шее, и катающиеся на песке, и мелодичный звон гитары где-то вдали. Так это было, и , вздрогнув при одном воспоминании, он подумал о том, сумел ли бы изобразить все это красками тот, кто написал картину, висевшую на стене? Белый берег, звёзды, огни грузовых пароходов– все это должно бы здорово получиться,–а посредине, на песке, темная толпа вокруг дерущихся. Он решил, что и нож следовало изобразить на картине,– сталь так красиво блестела бы при свете звёзд.
  Но обо всем этом он не сказал ни слова.
— Да, он хотел откусить мне нос,— повторил он только.
— О!– воскликнула девушка, и в тоне её голоса и в выражении лица он почувствовал замешательство. Он и сам смешался, лёгкая краска разлилась по его бледным щекам, но ему показалось, что они пылают, как будто он целый час провел у открытой топки котла.
  Произошла лёгкая заминка в едва успевшей завязавшейся беседе. Тогда Рози снова задала вопрос, на этот раз о шраме на его щеке. Когда она сделала это, он понял, что она старается говорить с ним о том, что ему близко, и тут же решил, ответив, перевести затем разговор на то, что близко ей .
  — Случай такой вышел,– сказал он...
.
.
.
.
.
.
.
И так продолжение следует 💫💫💫