Сорванная маска

***

    Джехён смотрит на себя в зеркало ровно три секунды, а после отводит карие глаза в сторону, не смея смотреть в отражающую поверхность вновь, и надевает маску, серую, как и вся жизнь на Земле. На подтянутом теле идеально сидит серый строгий костюм, выглаженный вдоль и поперёк, на шее красуется серый галстук, манжеты держат серебряные запонки, волосы уложены так, что ни один волосок не торчит (стоит ли говорить, что они пепельного оттенка?). Он хочет посмотреть на себя ещё раз, но нельзя, потому что у него в запасе три секунды, которые он потратит вечером перед сном. Взяв портфель с необходимой документацией, он выходит из квартиры, закрывает её и спускается по лестнице. Сто восемьдесят пять ступенек, считает Джехён и, аккуратно придерживая двери подъезда, выходит на свежий воздух.

    Улицы Восточного Сеула встречают его свежим воздухом, блёклыми солнечными лучами и прохожими, что идентичны друг другу, будто близнецы. Некогда яркое солнце (красивый восход он видел на картинке в старом журнале, что валялся в кладовке; как журнал туда попал — он не знает) еле пробивается через плотный занавес сажи и дыма, что сковали весь Мир, мешая ему дышать спокойно. Холодный ветерок игриво шастает по переулкам, поднимает пыль и опавшую листву, швыряя их в маски прохожих. Джехён иногда хочет стать ветром, но ему уготована судьба «перфектных» — людей, на чьих плечах будет лежать освобождение Мира от ядерной зимы. Идя знакомой дорогой, Чон видит серую массу «перфектных», которые, по сути, являются высшим сословием в их идеальном обществе, но вынуждены скрывать своё превосходство за масками, ибо «искушение не должно быть велико».

    Верхушка уверяет, что «Восточный Сеул самый счастливый дистрикт, самый безопасный и процветающий». В Северном Сеуле одни страдания, боль, горечь, смерть. Где-то там остались его родители, которые, как думает парень, уже давно мертвы. Реалии жестокого мира, если не ты, то тебя, успокаивает себя Чон каждый раз, когда воспоминания (которых очень мало) одолевают его. Как же попадают в категорию перфектных? Никому точно неизвестно, но Джехён предполагает, что верхушка планирует создать ультра людей за счёт генов перфектных. То есть, фактически, Джехён просто носитель сильных генов и внешности без изъянов. По программе ему найдут кандидатку, чтобы у них родился ребёнок, чьи умственные и физические способности будут развиты до планки Бог.

    Так же в Восточном Сеуле вы не увидите спокойно гуляющего ребёнка, потому что «дети вызывают эмоции, а это может повлиять на всё идеальное общество». Их держат в специальных учреждениях (в другом дистрикте), а по достижении совершеннолетия выпускают во взрослую жизнь. Из нас делают рабочую силу, в чьей верности и покорности верхушка не сомневается, только они не могут учесть одного: без тщательной промывки мозгов мы не утратили мыслительную функцию. Джехён когда-то жил в Северном Сеуле, а потом, когда проводился обязательный медосмотр, выяснилось, что его гены идеальны для создания ультра людей, поэтому его отправили в Западный Сеул, а оттуда в Восточный, где он и живёт. Хоть я и не испытываю эмоций, ничего не чувствую и не ощущаю, но я думаю, а значит, существую. У них не получилось до конца внедрить мне идею высшего сословия, но они успешно лишили меня составляющих, без которых мне не избежать системы.

    Джехён не хотел быть перфектным, но верхушка и не спрашивала его об этом, как и всех остальных людей, что живут в Восточном Сеуле. Этот дистрикт считался столицей некогда целого Сеула, который теперь был раздроблен ещё и на Западный и Северный. Чона забрали из семьи в десять лет, перевезли в Западный Сеул (он пробыл девять лет), где ему дали всё необходимое, но самое главное — семью — отобрали. Пусть инакомыслие и каралось наказанием, но Джехён хотел бы быть дефектным, потому что у них больше свободы, прав и от них не требуют много. «Ваша принадлежность делает Вас бессмертными, пока низшие медленно умирают» — эта мантра заучена каждым жителем Восточного Сеула наизусть. Чон нервно поправляет галстук, который душит его, но ничего поделать с этим не может — он не может нарушить устав (даже если в мыслях постоянно это делает).

    Ядерная зима длится чуть больше полувека, Джехёну только двадцать три, и он хотел бы застать эпоху «Великой свободы». Это неофициальное название прошлого столетия, когда в мире разразилась Третья Мировая война (до сих пор доподлинно неизвестно, кто стал инициатором). Тот период времени окрестили «Всемирной Капитуляцией», когда все страны подписали договор о «Уничтожении ядерного оружия и мировом перемирии». Одной ядерной боеголовки хватило, чтобы мир понял — вражда бессмысленна. Бабушка рассказывала Джехёну о своих молодых годах, когда общество не делилось на «перфектных» и «дефектных», когда не нужно было слушать одно и то же сообщение (по сути, пропаганду идеального общества), и в зеркало можно было смотреться столько, сколько тебе влезет. Джехён не представляет себе такого мира, потому что всю жизнь наблюдал за тусклыми лучами солнца сквозь облака сажи и копоти.

    «Кадровый отдел» встречает Джехёна монотонным звуком таб-таб, который издают множества людей, быстро печатающих что-то на компьютере. Чон проходит мимо серых столов к своему, бросает портфель на стол и упирается лбом в ладони. Серость, серость и ещё раз серость — она везде: в природе, в одежде, в мебели и, кажется, глубоко под кожей. Надо искать пути отступления, иначе я загнусь в двадцать три от скучной работы, которая не имеет никакого смысла, думает Джехён, поднимая голову и всматриваясь в экран компьютера, ожидая загрузки программы. Сам себе противоречу: думаю о побеге, но сижу на работе, не понимая своей роли. Рядом сидят другие сотрудники и Джехён иногда занимается тем, что угадывает какой они могут быть национальности, как их зовут и как они выглядят. Возраст жителей строго закреплён законом: от девятнадцати до пятидесяти лет. Когда человек достигает полвека, то его увозят якобы в Северный Сеул, но все прекрасно понимают, что они не доезжают, потому что северный дистрикт обходят третьей дорогой.

    Чон любит смотреть из окна на границу, что извилистой стеной отгораживала два разных сословия. Он представляет себе жизнь, которую у него отобрали. В интернете (за это наказывали смертью) он читал, что свободные люди могли любить кого угодно, будь то девушка или мужчина. Понятие любовь слишком размыто, а в воспоминаниях осталось ровным счётом ничего, потому что чистка прошла успешно. Но Джехёну кажется, что он любит бледные лучи солнца, никогда не касающиеся светлой кожи перфектных, и стену между Востоком и Севером. Её особенно сильно, потому что тянет магнитом, но в Джехёне сразу два полюса, и второй сильнее первого. А ещё эта стена прямо под окнами его квартиры и он видит её каждое утро. За стеной ничего нового, но, однозначно, там всё по-другому. Джехён просто знает это.

    Сейчас полдень, значит, раздастся та самая заученная мантра (девиз, как любят её называть все покорные). Но вместо привычного «девиза», звучит оповещение о «дефектном, что был замечен на границе между Северным и Восточным Сеулом»и «перфектных просят быть осторожнее». Неужели, кто-то из дефектных решил покончить с жизнью? Джехён обещает выследить этого суицидника, когда директор объявил о «непредвиденных выходных на несколько недель», так как в офисе поднялась паника. Джехён тихо выругался и, выключив компьютер, собрался домой. Потратил время впустую, злится Чон, нужно податься в бега, срочно.

    Так как времени у него было достаточно, он решил прогуляться иным маршрутом, что уже говорило о инакомыслии. Джехён уверен — это не осталось без внимания камер, что следят за каждым шагом перфектных и знают поголовно всех, и даже маска не скроет личность от верхушки. Серые крупные хлопья сажи падают на землю, плечи Джехёна, крыши зданий. Он смотрит сквозь отверстия в маске на солнце — его не видно за грузными облаками копоти, дыма и сажи. Моя жизнь похожа на серое небо, которое когда-то было голубым, а я даже не знаю, красив ли этот цвет, размышляет Джехён, смотря на ладони, куда приземлились несколько снежинок. Он сжимает и разжимает ладонь, оставляя на ней некрасивую серо-чёрную полосу, пачкающая светлую ладонь. За этим он даже не замечает, что оказывает почти рядом с домом, а за домом граница. Джехён смотрит по сторонам — ни души. Перфектные трусы, боящиеся тех, кого ни разу не видели в жизни, делает вывод парень, они никогда не проникали на территорию и не делали ничего противозаконного, но все верят в их сумасшествие и жажду крови.

    Джехён решает наблюдать из окна, чтобы не нарваться на лишние неприятности. Он знает, что в квартире не стоят камеры, но всё равно ему страшно, что о его замысле кто-то узнает. Перфектные считают своим долгом искоренять инакомыслящих, поэтому доносы не являются чем-то постыдным, а наоборот, приветствуются и награждаются. Несколько недель назад кто-то сдал его соседа, когда тот смотрел документальный фильм. Джехён наблюдает и ждёт, только кого — не понятно. На часах чуть больше шести вечера. Простоял шесть часов в ожидании дефектного, который так и не появился. Верхушка нас просто запугала, да, так оно и есть. Он уже хотел отойти от окна, когда увидел свет фонарика на стене границы. Он слабый, но Чон заметил его, поэтому быстро одевается и выбегает из дома, не задумываясь о том, что кто-то мог его увидеть. Парень добегает в рекордные сроки до места и видит, что свет фонаря был не наверху стена, а у её подножия. Джехён видит человека... без маски и серого костюма.

    Джехён хочет знать о нём всё, поэтому рассматривает в силу своих возможностей. По комплекции — это парень, у которого худощавое телосложение, но широкие плечи. В слабом свете фонаря перфектный различает каштановый цвет волос, что очень удивляет его, хотя, казалось, ему чужды чувства. Дефектный идёт куда-то дальше, держась около стены и освещая фонариком путь, когда Джехён раскрывает себя, наступая на сухую ветку. Свет электроприбора тут же направляется на Чона и ослепляет его на доли секунд, пока парень не просит выключить фонарь. Незнакомец повинуется и аккуратно подходит к перфектному, который трёт глаза, чтобы те перестали болеть. Джехён, проморгавшись, смотрит на оппонента и спрашивает:

— Зачем ты пересёк границу?

    Незнакомец молчит, видимо, обдумывая ответ. Джехён ещё раз рассматривает его и вблизи он кажется совсем иным: худощавость куда-то делась, потому что странная кофта с капюшоном очерчивает подтянутые мышцы.

— Хотел посмотреть, что на той стороне, — отвечает незнакомец. Джехён отмечает про себя, что это самый логичный ответ и сам бы он тоже так ответил.
— Тебе совсем не хочется жить, раз ты полез сюда, зная, как за это наказывают? — спрашивает Джехён, испытывая что-то наподобие непонимания (он смутно понимал суть этого слова).
— Но я вовсе не знал, — пожимает плечами дефектный. — Мне мама рассказывала, что по ту сторону живут идеальные люди, вот я и захотел посмотреть на вас, а вы, как я погляжу, скучные и неинтересные, а ещё вежливостью отличаетесь, — в голосе явная издёвка, но Джехён не распознаёт её.
— Вежливостью? — переспрашивает Чон.
— Ну да, обычно люди должны видеть лица своих собеседников.

    Джехёну стало не по себе. Неужели, дефектные не скрывают свои лица за масками? Чон хочет узнать больше про них, поэтому делает самую абсурдную и противоречивую вещь в своей жизни: хватает незнакомца за руку и тащит в сторону дома. Тот еле поспевает за ним, но не вырывается и просто следует за похитителем. Любознательность — его самая порочная черта, потому что она не присуща перфектным, а это лишний раз доказывает, что он почти «дефектный». Только зайдя в квартиру, Джехён позволяет себе разобраться во всей ситуации: он привёл домой парня не в сером костюме, без маски и тот не возражал. Гость в сознании, что несказанно радует его, потому что Чон растерян и немного смущён своим порывом. По правилам Восточного Сеула перфектные не имеют права смотреть на человека без маски, поэтому придётся ходить в ней по дому. Парень внимательно смотрит на Джехёна, который боролся сам с собой.

— Зачем ты привёл меня к себе... домой? — задаёт незнакомец вопрос, разрушая хрупкую тишину.

    Джехён ничего не говорит, только подходит и садится перед ним, прося сесть на мягкий серый диван рядом с ним. Чон аккуратно касается руки, но незнакомец резко одёргивает её, словно тот открытое пламя (хотя Джехён ни разу его не видел, но так всегда говорила бабушка). Сам Джехён испытывает двоякие чувства: ему жутко стыдно и приятно чувствовать чужую кожу. Перфектным не разрешались касания и вообще физический контакт в любых его проявлениях. Он судорожно вздыхает, чувствуя на кончиках пальцев тот мимолётный контакт. Ему понравилось.

— Прости, но я не мог иначе, — отвечает Джехён, — тебя бы поймали и... Ты не мог бы рассказать мне о жизни за стеной?

    Незнакомец молчит несколько секунд, а потом смеётся. Джехён удивляется и теряется в чувствах. Он слышит искренний смех? Он тоже так может? Почему это так красиво звучит? Чон хочет попробовать тоже, но не может: боится наказания. Верхушка твердит, что чувства лишь балласт для высшего сословия в Восточном Сеуле, потому они запрещены (как и многое другое).

— Меня зовут Ли Тэён, — говорит незнакомец и протягивает руку.

    Джехён остолбенел. «У Вас нет имён, потому что вы высшее сословие и эта формальность — балласт; Вам не нужен физический контакт, потому что он — балласт; эмоции — балласт» — мантра, что слышат все жители дистрикта. Все устои порушил один незнакомец, Джехён жалеет о своём легкомысленном поступке, но осторожно протягивает руку в ответ. У Тэёна она немного мозолистая, на тон темнее, чем у Чона и тёплая. Из-за этих ощущений Джехён смелеет и протягивает вторую руку, касаясь ладони Тэёна, словно тот пришелец. Так оно и есть, думает Чон, а потом ловит себя на мысли, что слишком долго касается его.