Месть в огне

Двадцатое ноября 1989 года — юбилейная для меня дата. Ровно год назад я вернулся домой после службы в Афганистане. Долгие пять лет войны: смерти, голода, жестокости, вражды и редких, как чудеса, проявлений доброты резко сменились простой мирной жизнью. Мне казалось, что здесь ничего не происходит. Всё было одинаковым изо дня в день, всё было до сумасшествия похожим и до безумия спокойным. Мне не нравилась такая жизнь. Во время службы я мечтал вернуться домой, но на Родине всё равно «скучал» по войне. Она возвращалась ко мне во снах, поворачивалась своим ужасным трупным лицом и ухмылялась загноившимися зубами. А я просыпался в поту, чувствуя, как деревянные от боли руки сжимают простыню. Военный синдром съедал меня изнутри, как паразит.

Со временем стало относительно легче. Кошмары снились уже не каждую ночь, люди казались нормальными, и я потихоньку начал ощущать «вкус жизни».

Спустя два месяца после возвращения домой, мне позвонил бывший майор. В Афгане мы были друзьями. Он сообщил, что собирает нас за одним столом у себя дома, предложил прийти. Разве мог я ответить не иначе как утвердительно?

Собралось человек двадцать. Все, кто выжил. Мы праздновали от души: ели, пили, пели, танцевали и впервые за долгое время чувствовали себя как дома. Каждому из нас майор сделал подарок — выкованную именную медаль с номером нашего взвода.

— Всегда вместе, всегда друг за друга!

Эти слова встретили восторженным одобрением. Кто-то даже плакал, вспоминая свои боль и утраты. Все мы были одним целым и снова вместе. Каждый хотел, чтобы это торжество не заканчивалось.

На середине празднества ко мне подошёл майор. Грузный, высокий человек с усами, с солдатской выправкой, хриплым голосом он предложил мне стопку водки и указал на кресло.

Я сел. Мы выпили. Мужчина начал разговор на неожиданную для меня тему.

— Ты помнишь Михаила? Нашего связного.

— Липницкого? — уточнил я. — Да, помню. А в чём дело?

— Он решил не приходить. Сказал, что ему это не интересно.

Я удивлённо уставился на собеседника. Липницкий был душой кампании, его любили почти все. Он был одним из тех, кого хочется отправить куда угодно, только не на войну. А он теперь отказался приходить?