Февральская Оттепель.

Глава 1. Встреча

...Зима приходит в города
И греет дуновеньем ветра
Людей озябшие сердца
На растаянье ровно метра
Цветы морозные ростут
на окнах, стёклах и… руках
Они под кожей душу жгут
И тают снегом в облаках...
Они всегда с тобою тут
Морозом тая на губах
Цветы… в сердцах людей растут
Что тонут в праведных грехах...

Когда приходит зима?
Она заглядывает к нам ровно на исходе осени, и остаётся на долгие месяца. Самое серое, мрачное и холодное время года.
Нет, конечно находятся мазохисты и оптимисты, которые найдут прекрасы в столь мерзкую погоду, но будем откровенны - ужасная, мокрая каша под ногами, которую некие индивидуумы называют "снег" настроения не поднимает.
А в больших городах и подавно, даже десяти сантиметров чистого снега не найдёшь.
Аж брезгливая дрожь берёт, когда видишь мелких вошек (то бишь детей) которые весело копашатся в сером месиве, почти что у грязной дороги. Фу.
Хотя, вы конечно можете сказать что Фёдор излишне педантичен, и где-то в своём маленьком мирке будите правы, но у него на это есть один очень хороший, а главное действенный ответ: " Идите нахер."
Нет, Фёдор Михайлович Достоевский не был хамлом, отнюдь. Ему просто было на всех плевать. Причём с такой высокой башни, что она возвышалась до небес, достигая стратосферы и прорываясь в бесконечный космос.  Но это конечно не суть, не суть.
Фёдор (ну или чисто по простому "Федя", или "Дост", как в узчайшем дружеском кругу его называют) был 22-летним парнем, учеником одного из престижных Питерских универов и тем ещё похуистом. Похуистом-социопатом, если быть точным, что вообще является ядерной смесью. То есть наверно надо сказать по-другому… Да, определённо, дело обстояло немного в другом ключе. Похуизм этот размещался только на людей.
Придёшь ли ты к Феденьке с расхераченым лицом, оторвало ли тебе полтела, на всё это будет одна единственная реакция. Он посмотрит на тебя своими безразличными аметистовыми глазами и полуустало прохрепит прокуренным, тихим голосом:"Иди возьми пластырь." Хотя, это в лучшем случае. А может просто брякнуть:"Поздравляю" и послать куда подальше, дабы ни один холоп не мешал готовиться к зачёту. К слову, учился Федя на филологическом. Изучал зарубежную литературу, хотя в свободное время читал в основном японскую классику. Ну что поделать - Япония с детства была его страстью. Это и стихи Тюи Накахары и "Исповедь Неполноценного человека" Осаму Дадзая. Правда грустная биография* любимых авторов удручала и ещё больше подливала масла в и без того нескончаемую депрессию. Собственно, как вы поняли Фёдор был очень интересным представителем человеческого рода, хотя некоторые сомневались что он "людь". Даже кличка у него была, потстать характеру – Демон-Достоевский. Что ж, наш дорогой "приверженец тьмы" только пожимал плечами и утыкался в книгу, пропуская типо обидное прозвище мимо ушей. Нет, ну, а зачем спорить с теми у кого IQ ушёл в минуса, не обещая своему хозяину вернуться? Наверно поэтому Фёдору было чертовски скучно. Нет развития, достойного собеседника, ну или хотя бы острых ощущений, дабы поддержать адреналин в крови.
Хотя, со стороны человека, который выбирается из своей пещерки только на учёбу и поесть, смешно это слышать. Но всё же, такие мысли нет-нет, да и проскальзывали в воспалённом от недосыпа мозгу.
А недосып присутствовал почти всегда. Лично по-моему, Федю надо было сравнивать не с демоном, а очень замученным, потрёпанным жизнью вампиром. Он мог не спать сутками, просто просиживая жизнь за компьютером и печатая очередную работу. Учёба в университете конечно хорошая штука, но только если ты живёшь с родителями. Не про Фёдора конечно сказанно, а просто для галочки. Федя и учился и обеспечивал себя сам. О, как же он благодарил Боженьку, который ткнул его носом и надоумил выучить японский. Фрилансинг дело прекрасное, иногда приносящие неплохой заработок, но унося с собой и время и сон.
На данный момент парень стоял возле зеркала и искренне старался понять что с собой можно сделать, чтобы не походить на хладный труп. Про "хладный", кстати, сказанно не зря, ибо Достоевский вечно был холодным, словно его только что вытащили из морозилки, в которой он пролежал пару тройку дней.
Что ж, разум подкидывал неутешительные варианты. На первом месте стояло что-то вроде:" Убиться и не отравлять общество", а на втором:"Послать всё нахрен и лечь спать". Но был ещё и третий, самый неутешительный - пойти на пары. Кстати, сегодня их было пять.
Федя устало вздохнул, потерев переносицу. Не сказать, что внешность парня была плохой…Нет-нет, он был достаточно привлекателен. В узком кругу.
У него были довольно длинные, тёмные волосы, прямыми прядками спускающиеся почти до плеч. Кожа чистая,тонкая, до болезненности бледная и нежная. Парню руку грубо на плечо положишь - недели две синяк сходить может. А если не дай бог по носу случайно ударить... Кровь часа два хлестать будет. Больно здоровье плохое.
Нос прямой, аккуратненький, губы в меру пухлые и красные, с вечной кровиной корочкой от укусов. Кусание губ - не единственная вредная привычка Фёдора. Нет, конечно их можно пересчитать по пальцам - их же у нас целых десять! И это только на руках! К слову о пальцах – это вредная привычка номер один. Нормальные, адекватные люди грызут  ногти… Федя вышел на новый уровень. Страдали не только ногти, но и пальцы в целом. Как понимаете, пластыри в его личной аптечке были всегда. Так… Продолжим. Вредные привычки ещё успеются.
Глаза. Так сказать, негласное орудие Фёдора, массового уничтожения. Оттенок его радужки описанию, что называется "стандартному" не поддавался. Вот увидишь человека, посмотришь  в его глаза и скажешь – карие, к примеру. А вот фиг вам. Серо-буро-малиновые, блять. Ну это ж, Достоевский. Их можно сравнить  с аметистом, хотя на свету они явно отдавали подленным рубином. Что сказать? Драгоценность. Холодное, безразличное, пробирающие до костей сокровище.
Ро-о-ост… не мелкий, что несомненно радует. 169 см, если быть точным. Хотя, откормить бы Федю, уложить спать на недельку и всё вообще будет в ажуре.
А так… «Увы!» и «Ах!», но синяки под глазами явно достигли своего апогея. Да и питание не без известным «Дошираком» принесло на блюдечке гастрит. Болезный, бедный Федя. Погладить бы по головке, забрать к себе и напичкать пирожками.
Но это так – мечты. А сейчас Достоевский собрав волю в кулак, вместе с ключами идёт на выход. Одежда на нём - обычная. Чёрные, тёплые ботинки, такого же цвета джинсы и рубашка. Рубашка, белая, да. Правда весит, ибо на размер больше, но кого это волнует? Точно не Фёдора. Сверху тёплый кардиган, серое пальто и вязанный, чёрный шарф. Прямо почти что тотал блек. Ах, да! Через плечо весит сумка, полностью набитая книгами. Филологический, бля. Бывает кажется, что при сильных порывах ветра только она не даёт Феде улететь в ясно небушко. Хотя… какое ясно? Небо – не небо, а серая муть, как и под ногами снег.
По-моему, на японском таких людей как Фёдор называют ろしきこもり – то есть хиккикомори.
Да, именно так их и называют.
Для хикикомори зима невыносима, так как всё кажется замёрзшим, холодным и одиноким. Для хикикомори невыносима и весна, поскольку у всех хорошее настроение, что становиться завидно. Лето, разумеется, невыносимо особенно.
Короче, абсолютно недовольные жизнью люди. Но осень Феде нравиться. Осенью хреново всем.
Достоевский уткнулся носом в тёплый шарф, стараясь абстрагироваться от реальности. Как и всегда, у парня это получалось отлично. Похоже даже слишком.