Птицы

Лагерь. Жуткий, дышащий смертью, где каждый день прощаются с жизнью сотни людей. Их привозили сюда тысячами... и не отпускали уже никогда. Натя, была одной из тех, кого завезли сюда ещё месяц назад. В её группе слишком много женщин и детей. Но разве это кому-то важно?!

Девочка, как и все здесь находящиеся, была слишком худой с грязной кожей и в порванном платье. В руках держала кружку и ложку – первое, что успела схватить. Они думали, что это спасенье, а оказалось сущим Адом. Натя, одна из немногих, понимала, куда их везут и зачем. Рядом сидел молодой парень. Он, как и она, тоже знал конечное место назначения. Тонкие струйки слёз катились по ещё нежным щекам, когда за ними закрылись большие кованые ворота. Вот и всё.

- Верь,- шепнул на ухо её сосед. – Так будет легче.

Из девичьей памяти никогда уже не исчезнет картина: в одной громадной куче лежат люди, вернее трупы, а в другой - личные вещи и одежда. Но чем дальше их вели, тем страшнее становилось. Жуткий смрад из печей, а рядом... волосы.

С ней не было рядом семьи, а только Иван – тот парень, с которым они были едва знакомы. Он держал её за руку и говорил:

- Смотри сразу, быстрее привыкнешь.

Но к этому невозможно привыкнуть! Невозможно смириться!

Они были здоровы, а потому таких отправляли на плантации. Им повезло больше, чем «слабым». За что? Почему? Ведь она просто девочка с кристальной совестью и чистой душой. Сначала родители! Потом брат! И, наконец, она сама.

В бараках стали соседями громадные крысы и вши. Но это всё мелочи по сравнению со странными прививками, от которых слепли и глохли. Так добрались и до Нати. На худых ручонках уже нельзя было разглядеть вены, но они смогли.

Озноб бил всю ночь, в голове мешались голоса. Она терпела, но молила, чтобы это прекратилось раз и навсегда.

- Вань, я так больше не могу.

- Надо верить, что нас освободят. Иначе никак.

Он укрыл её каким-то клочком одеяла, на ходу вытирая грязные слёзы. Ему самому уже было невыносимо заживо гнить.

- Представляешь, когда я был совсем маленьким мальчиком, я верил в громадных птиц, которые прилетают, чтобы накрыть своими крыльями нас от беды.

- И ты их видел?

- Один раз. Спи.

***

Три месяца боли и холода. И вот уже, совсем изнемождённых, больных всем подряд, голодных и слабых, их вели к другой группе. Не было смысла сопротивляться, кричать и плакать. Смерть ждали, как награду.

Последняя ночь. Долго не получалось уснуть. Парень гладил девочку по исхудавшему личику. Громадные несчастные глаза смотрели на него с диким отчаяньем.

- Там... завтра...

- Что?

- Просто думай про птиц и смотри в небо. Я буду рядом. И уже навсегда.

Рассвет, тонким лучиком, попал в маленькое окошко. Они ворвались резко, ступая берцами по каменному полу, вытягивая всех за шиворот. Шеренга «живых мертвецов» ровно шла, определённо зная исход.

И пришли. Сзади свежая яма, а впереди смерть.

- Смотри на небо и верь. Я здесь.

Парень сжал маленькую ладошку Нати. Но не успел щёлкнуть предохранитель, как девочка указала пальцем вверх.

- Ваня, смотри! Птицы?

Громадные «наши» самолёты закрыли облака. Они прилетели спасти нас – не иначе.

- Птицы.

А дальше всем было всё равно на пленных. Снаряды сыпались градом. Иван схватил девчонку на руки и, из оставшихся сил, побежал прочь за ворота – подальше от страшного концлагеря – к птицам!