Пленник императора / War Prisoner

Глава 7

Ваньянь Сюй уже достаточно насмотрелся на невозмутимое лицо Су И, поэтому на сей раз ему удалось сохранить спокойствие. Он не спеша окинул взглядом хрупкую фигуру. С головы до ног пленника покрывали бесчисленные кровоточащие раны. Даже лицо, даже волосы до самых кончиков перепачкала запекшаяся кровь. Всё тело исполосовали шрамы и рубцы, на нем не осталось целого кусочка кожи. Император удовлетворенно кивнул и повернулся к палачам:

— А Мы уж подумали, вы тут работаете спустя рукава... Но теперь видим, что судили несправедливо. Просто вам досталась на редкость трудная задача. Однако не слишком ли вы усердствуете? Что, если вашими стараниями он испустит дух, не успев признать полное поражение?

Старший тюремщик выступил вперед и, склонившись в почтительном поклоне, пояснил:

— Докладываю императору: ломать кости мы не посмели. Все раны неглубокие, хотя выглядят ужасно и причиняют мучительную боль. Этот пленник — молодой здоровый мужчина. Господину не о чем беспокоиться, от таких ран он не умрет.

— Превосходно, — с улыбкой кивнул Ваньянь Сюй и снова повернулся к Су И.

Одежда на плече пленника была разорвана, и император заметил, что рана от копья уже затянулась — осталась лишь круглая, размером с монету, отметина. Бросив взгляд на бледное лицо генерала, Ваньянь Сюй неожиданно протянул руку, медленно погладил шрам и вкрадчиво произнес:

— Всё еще геройствуешь? Стоит ли оно того? Или раненая гордость болит до сих пор?

Пленник не удержался и вздрогнул, хотя прекрасно понимал, что за игру ведет Ваньянь Сюй, пытаясь мягким обращением добиться ответной признательности. Ласка эта не таила в себе скрытых коварных мотивов, но всё существо Су И восстало против такой настойчивой, почти интимной близости. Он резко дернул головой и отвернулся, тонкие губы скривились в гримасе отвращения, из груди вырвался сдавленный рык, напоминая, что перед ним стоит не щедрый и милостивый господин, а заклятый враг.

Ваньянь Сюй застыл, озадаченный столь бурной реакцией обычно сдержанного генерала. Под нечесаными грязными волосами взору императора на миг открылась стройная белоснежная шея с безупречной кожей, не тронутой рукой палача. Нежная, как перламутр, мочка уха вспыхнула румянцем смущения. Зрелище было кратким, но невероятно соблазнительным. Когда очарованный Ваньянь Сюй немного пришел в себя, он сообразил, что Су И, как и все южане, глубоко почитал учение Конфуция и потому придавал особое значение морали и этикету. Подданные Цзинь Ляо посчитали бы такой жест своего императора знаком величайшей милости, но генералу Су он, должно быть, показался величайшим оскорблением.