Пульс

Пролог

Окутанная тишиной квартира. Еще каких-то пару часов назад, она впитывала звуки судорожных всхлипов, а теперь, ничего не слышно.

Пустота и молчаливый страх, все еще обитали тут, на цыпочках обходя комнаты, в поисках жителей. Они нуждались в людях, ровно настолько, насколько люди нуждались в них. Однако попытки сесть рядом с кем-то, укутать в свои объятия и долго не отпускать, не увенчались успехом, ведь комнаты опустели. Дом погрузился в темноту.

И лишь рваный клочок бумажной салфетки напоминал о недавно ушедшей хозяйке. О той, по щекам которой текли слезы, оставляя свои следы на одежде, пропитывая своим ароматам кожу.

И вот, последняя слеза скатилась по ее щеке, бесшумно упав на обрывок. Соленая жидкость пропитал клочок насквозь. Кажется, еще пару секунд и он распадется на мелкие частицы, не оставляя за собой ничего.

Молодая девушка, более походившая на маленького ребенка, неожиданно для себя, запустила пальцы в волосы. Шелковистые пряди струились вниз, доходя до самого пояса. Они послушно пропускали сквозь себя тонкие девичьи пальца, расступаясь перед ними.

Девушка всхлипнула, вспоминая, как теплые материнские руки касаются ее волос, распутывая их после сна. Она так любила просыпаться, не обращая внимания на проблемы, потому что знала, что мать зайдет в комнату, улыбнется и, подхватив расческу с полки, станет водить ей по волосам. Аккуратно, боясь задеть любимую дочь, настолько нежно, что невозможно было не прикрыть глаза, вбирая этот момент до последнего вздоха.

«Мама не разрешала их стричь» - пронеслось в голове, от чего плечи вновь судорожно поднялись, а в комнате повис звук тяжелого вдоха.

Короткая русая прядь упала на лицо. Тонкие пальцы нырнули под нее, обхватив, и, уже с яростью, потянули вниз, надеясь, что это сон, а боль поможет проснуться. Но, увы, грудь все еще разрывало от печали и негодования. В душе бушевал ураган.

Кажется, еще пару минут и от этого шквала непонятных эмоций остановится сердце.

Но, секунда, и все чувства затмевает злость. Кристально чистая и самая правильная.

Юная леди подскочила и оказалась около письменного стола за крайне короткое время. Руки знали, что делать. Тонкие пальца на ощупь отыскали металлические ножницы, и одним движением перерезала их с матерью связь.

Хруст от соприкосновения лезвий с волосами, казалось, навсегда останется в комнате. Однако, он заглушил раздирающий грудь крик, норовящий вырваться наружу. Он заглушал стук ее сердца, будто она и вовсе перестала дышать.

-Ева!- хриплый, но грозный мужской голос доносился откуда-то, из-за двери.

Она не простит, вот единственное убеждение, которое было так нужно ей сейчас. Никогда она не сможет принять то, что произошло. И даже, если сердце перестанет истекать кровью, а немая ярость спадет, прощения не будет. Ведь, чтобы залечить эту кровоточащую рану, нужны годы. Долгие, такие липкие годы.

Теперь девушка вынуждена лицом к лицу сталкиваться с собственным страхом, совершенно одна. Но та решительно посмотрела на дверь, упорно направилась к ней, последний раз бросив взгляд на обрывок салфетки и, вспомнив, три слова, аккуратно выведенных, до боли знакомой рукой:

«Прости меня, дочка...»

***

Удар.

Глухой звук от столкновения кулака с препятствием пронесся по помещению.

Кровь струилась по бледной коже костяшек, красным огнем охватывая те. Кажется, боль должна раздирать его изнутри и снаружи, но ничего не происходило. Он не чувствовал той, раздирающей грудную клетку, ярости, что охватила его в первые дни. Не было и отчаяния. Не было страха.

Он ничего не чувствовал.

Словно сердце покрылось каменной оболочкой, не давая связаться с ним. Он был уверен, что оно стало медленнее сокращаться. Или что-то в его голове давало сбой, ведь жизнь неожиданно стала тянуться гораздо медленнее.

«Найду» - первая мысль за три дня, с которой он был полностью согласен.

Никаких сомнений, он найдет их. Вернет свою семью.

А после, разорвет отца на куски. Нет, он сделает это много раньше, если узнает, что тот их тронул. Будет каждый день выбивать из него по слову, чувствуя, как теплая кровь родителя обволакивает кожу.

Выбьет все, что он знает.

Выбьет аромат материнских духов из-под его кожи.

Выбьет тепло сестринских объятий из его мясистых лап.

Выбьет его звенящий голос, повторяющий одну и туже фразу из... Из самого себя.

Вот сейчас.

Удар. Еще один, следом третий, четвертый.

Руки окончательно онемели. Шрамы не пройдут еще очень долго, но к тому моменту, как они затянуться, он уже точно будет знать, что делает. Пока не почувствует теплы руки родных, останавливающие эти удары.

До тех пор, он точно не позволит чувствам оглушить себя. Не позволит завладеть своим рассудком. Никому.

Он намного сильнее отца и каждого его прихвостня вместе взятых. И с каждым днем, будет становиться все сильнее, пока не сможет сказать ему ту же фразу, которую услышал в злополучный день:

«Я же предупреждал...»