На что променять порцию парфе и не пожалеть, чтобы получать это каждый день?

Без названия, Часть 1

На что стоит променять одну порцию парфе и не пожалеть, чтобы получать это каждый день!?

«Одинокий волк. Есть такое выражение, но... На самом деле люди не могут жить сами по себе. Люди говорят, плачут, улыбаются, поддерживают друг друга, придерживаются каких-то обычаев. Человек не сможет жить без поддержки родной земли. А вот волк вполне может прожить и один, даже не ощущая своего одиночества».

Жара. Жесткое похмелье. Проигрыш последних денег.

— Как мне хреново... Выключите уже кто-нибудь этот чертов светильник!..

В парке на скамейке привычно растекался сереброволосый самурай.

Очередной знойный летний день. Но этот день отличался в череде многих других тем, что после попойки Гинтоки проснулся на скамейке, а не на куче мусора в подворотне.

— А денек был отличным!.. — хмуро пробормотал себе под нос Хиджиката и, задумчиво затянувшись сигаретой, от всей души пнул под зад нагло храпящего на лавочке алкаша.

— Эй! Ублюдок! Тебе не кажется, что у тебя слишком предвзятое отношение ко мне?

— О чем ты?

— Ну, во-первых сними наручники...

— Нет, — отрезал Хиджиката подкурив очередную сигарету от любимой зажигалки в виде бутылки майонеза.

— Эй! Я еще не закончил, не отказывайся даже не дослушав! Не стоит так горячиться, Оогуши-кун, — слова очень сильно расходились с делом, ведь Гинтоки говорил не вытаскивая палец из носа и даже не открывая глаз.

— Сейчас ты преступник, а я терпеть не могу слушать их нелепые оправдания. Ты проник на частную собственность, и в качестве отягощающего обстоятельства ты сделал это пьяным. Поэтому как лейтенант Шинсенгуми я не могу закрыть на это глаза.

— Я могу все объяснить, — Саката осторожно взлохматил волосы на затылке, стараясь не сильно трясти и без того расскалывающуюся от вчерашней пьянки голову, и хмуро уставился на своего собеседника, — я работал...

— В нетрезвом состоянии!..

— ...ловил кошку...

— Которой там не было!..

— Непроверенная информация, — перепалка набирала обороты, и Гинтоки обнаружил, что он уже давно покинул гостеприимную скамейку и движется в сторону служебной машины Шинсенгуми при помощи тычков в спину от Хиджикаты. Рассудив, что тычки это не пинки, Гинтоки не стал сопротивляться, тратить последние крохи энергии еще и на это было лень.

— Зато там были девушки с третьим размером груди...

— Хайзо говорил, что с четвертым... Вот черт! — Саката отвлекся на ощушения мягкости казенных сидений в автомобиле, на которые ушли деньги налогоплатильщиков, так что потерял нить разговора.

— Так и знал!

— Эй! Какого ты лезешь в мою личную жизнь, Оогуши-кун?

— Пока твоя личная жизнь нарушает закон, она не может быть личной!

Голова болела все сильнее и даже привычная перепалка с Хиджикатой не могла отвлечь Гинтоки от беспомощных мыслей в пользу пополнения сахара в крови. Но в его непростой ситуации о сладостях говорить не приходится, в одних-то трусах. Он даже забыл спрятать туда свой любимый джамп! Но бесцельный взгляд Сакаты замечает на заднем сиденье служебной машины целую коробку с шоколадными плитками. О, да! Гинтоки всегда знал, что бог его любит. Он вероятно тоже любит сладости, и также с рождения проклят вьющимися волосами, поэтому боженька солидарен с Гин-чаном.

Хиджиката уже несколько минут не слышал раздражающий голос Еродзуи, подозрительно прислушался у звукам на заднем сиденье.

— Не вздумай! Это конфискат!

— Не нужно так нервничать, Оогуши-кун, — умиротворенно откинулся на спинку сиденья Гинтоки, — облысеешь!

— Это ты сейчас обслысеешь, кретин! — взорвался Хиджиката, — мы забрали этот шоколад у аманто, и не знаем какой от него эффект. Но это точно не простой шоколад.

— Да, ладно тебе. Все в чем есть сахар не может мне навредить.

— Ты идиот!

— Ты ешь слишком мало сахара, поэтому у тебя такой мерзкий характер. И ты слишком раздражительный.

Тоширо резко свернул к обочине и выбравшись из машины, открыл пассажирскую дверь. Но Гинтоки тоже не терял времени зря, он успел распаковать еще одну плитку шоколада. И как только Хиджиката приблизился, попытался накормить его им.

— Что ты делаешь?

У заместителя командующего Шинсенгуми всегда была хорошая реакция — он увернулся.

— Хм. Что не так? А!

Саката огляделся в салоне автомобиля, но то что он искал не находилось. Тогда он внимательно присмотрелся к черной форме Хиджикаты, и ожидаемо нашел, что искал. Из кармана брюк высовывалась бутылочка с красной крышкой. Одно движение и майонез сменил своего владельца. Еще одно мгновение и восхитительный шоколад покрылся мерзкой жидкой субстанцией под названием майонез. Третье мгновение и Хиджиката от неожиданности проглатывает кусочек шоколада слизнув с руки Гинтоки оставшиеся капли майонеза.

— Какого черта?!

Саката привычно уклонившись от удара, растерянно прикрыл глаза. Он еще ощущал на своем пальце присутствие чужого языка. Горячего языка. Языка этого дьявольского заместителя командывающего шинсенгуми.

Мерзость.

Он неловко взглянул на соседа, чуть-чуть приоткрыв глаза. И тут же ошеломленно открыл их пошире в придачу к разинутому рту, не веря своим глазам.

Хиджиката, эта совершенно невозмутимая скотина, колючки которого не дают никому к нему подобраться. Дьявольский зам. командующего, которого ненавидит добрая половина Эдо и Гинтоки в том числе, да и вторая не далеко ушла от первой, мечтая о его смерти. Но картина представшая перед расстеренным Сакатой — смущенно кусающий губы, пытающийся скрыть предательский румянец Тоширо — был безумно восхитительным.

Стоп. Что? Восхитительным? Этот шоколад, определенно, наркотик.

Гинтоки ошалело потряс головой, не отводя взгляд от Хиджикаты, который в попытках скрыть в придачу к щекам пылающих пунцовым цветом еще и уши выглядел до жути умилительно. Куда-то его совсем переклинило. В таком положение Тоширо открывал для обозрения свою шею, в обрамлении черного воротника формы, его белоснежная кожа смотрелась особенно обворожительно.

Эй! Да, что за дерьмо?!

Это же была шутка. Издевательство. Меня же совсем не волнует Хиджиката, ни его глупое выражение лица, ни его горячий язык. Особенно язык!

Гинтоки судорожно сглотнул и уныло возвел глаза к небу, скрытую за крышей автомобиля, мысленно проклиная бога за подставу.

Ладно, его волнует.

Хиджикате надоело показывать не свойственное ему проявление слабости, резко выхватив бутылку с майонезом из рук Гинтоки: — Гребаный извращенец!

Тоширо размазал порцию майонеза по лицу Сакаты. Гинтоки флегматично облизал губы и усмехнулся.

Ага. Им обоим понравилось.

Гинтоки был готов терпеть запах этого самого омерзительного изобретения человечества. Даже временно проигнорировать его присутствие на своем лице, только если убирать майонез будет Хиджиката. Аккуратно слизывая его. Своим горячим языком.

Резко схватив офицера за воротник формы Гинтоки притянул его к себе, накрыв его губы своими. Не прошло и секунды, как Тоширо оттолкнул любителя сладкого и в шоке замер.

— Мне понравилось. Ты жрешь майонез вместо нормальный еды, а губы у тебя все ровно слаще любого парфе. Пожалуй, я даже готов заменить одну порцию парфе в день на твой поцелуй!

— Это что, предложение?

***

— Сого, где отчет по делу контрабанды из порта?!

Хиджиката непривычно взвинченный, быстрым шагом ворвался в комнату к лейтенанту, когда тот спокойно предавался послеобеденному сну. За ним неотлучно следовал Гинтоки соединенный с офицером наручниками за руку. Увидев сладкий сон Окиты он только тяжело вздохнул, очевидно завидуя.

— Окито! Хватит спать! Где отчет?! — Хиджиката не собирался понижать уровень громкости.

— Умри, Хиджиката, — Сого стянул свою маску для сна и открыл один глаз, — не стоит так орать, нервные клетки не восстанавливаются даже при помощи майонеза.

— Это здесь вообще не причем! Что с отчетом?!

— Добрый день, данна!

— И тебе, Соичиро-кун.

— Я — Сого.

— Ага, — Гинтоки уже успел устроиться на татами, притянув к себе Хиджикату, лежа весь мир казался ему прекраснее.

— Сого, отчет, твою мать!..

— Да, ничего страшного, Умри-Хиджиката, обычный усилитель эмоций. Если ненавидишь, станешь ненавидеть больше. Если хочешь кого-то убить, убьешь особо жестоким способом. Если презираешь...

— Хватит! Только негативные чувства усиливаются... Или могут появится другие? — Тоширо нерешительно посмотрел на расслабленного Гинтоки. Который не обращал внимание на их разговор или просто делал вид, что его это не интересует.

— О чем вы, Хиджиката-Умри-сан, я не испытываю к вам других чувств и появится они не могут, только усилить уже имеющие. Но нужно смотреть этому человеку в глаза когда ешь шоколад...

— Черт! — Хиджиката покраснел, — я принимаю твое предложение, Еродзуя...

«В древности говорилось, что волки одинокие и агрессивные создания, но на самом деле...

...это замечательные существа с сильными семейными узами».