Без Принципов| Мия

Лиса

Ее звали Лиса. Рыжие волосы рассыпались по засаленной подушке. Она практически не моргала, ожидая последующих действий.

— Умница, — полураздетый мужчина склонился над ней и затянул широкий ремень на ее тонкой шее. Грубая кожа сдавила гортань, и она закашлялась.

— Ну-ну, — он погладил её по голове, — спокойно девочка, спокойно, — и привязал поводок к железным прутьям.

Кашель прекратился, дыхание восстановилось, она ртом сделала глубокий вдох. Перетянутые толстой верёвкой руки беспомощно сжали матрас.

Он передвинулся на коленях вдоль её обнаженного тела к раздвинутым, фиксированным по углам кровати ногам и устроился между ними. Медленно вынул из лежащей рядом сумки охотничий нож.

— Тебе когда-нибудь доставляли удовольствие при помощи этого? — довольно прищурился, получая наслаждения от того, как вытянулось её лицо, вспыхнули перепуганным взглядом глаза и в немом крике распахнулся рот, наблюдая, как учащается дыхание, как начинает быстро и глубоко вздыматься грудная клетка, очерчивая каждое ребро, и втягивается живот, как расширяются зрачки.

— Не надо.

— Ну-ну, — опять слащавое причмокивание. Он опустил взгляд на ее промежность, коснулся остриём ножа и очертил круг. Девушка вздрогнула и сжала зубы. На коже выступили капельки крови. — Будь паинькой.

Правила игры — терпеть и не кричать, иначе будет хуже.

Вязкая слюна скатилась с его перекошенного рта по небритому подбородку и упала на грязную простыню. Он быстро облизнул губы, вытер свободной рукой мокрый след, перевернул нож рукояткой вперёд и вставил в неё.

Она выгнулась в дугу. Запрокинув голову, потянула на себя руки и ноги. Тугая верёвка впилась в запястья и щиколотки, превратив кожу вокруг из светло-розовой в бело-синюю.

— Пи-ка-со, — довольный мучитель сполз на пол, выложенный дешевой плиткой, взял с облезшего стула приготовленный заранее фотоаппарат, приложил видоискатель к глазу и сделал несколько снимков.

Из кровоточащий по кругу раны торчало широкое с зазубринами блестящее лезвие. Мышцы ее бёдер напряглись, колени подергивались, из звуков доносилось лишь слабое рычание сквозь стиснутые зубы.

— Умница, — прохрипел мужчина, отложил фотоаппарат, поднялся с пола, взял бутылку с рядом стоящего обветшалого столика и смочил водой пересохшее горло. — Вот так-то.

Внезапно колени девушки затряслись, следом все тело, сильнее и сильнее раскачивая пружины матраса. Нож выпал на кровать, мышцы набухли, вскипели вены. Толстая верёвка, ограничивающая движения, под невероятным напором увеличившейся в разы мышечной массы расползлась, как жидкое тесто. Кожа из бледно-розовой приняла оттенок рубина, ремень натянулся и треснул, освободив разбухшую, покрывшуюся рыжей шерстью, шею.

Мужчина отпрянул к стене и замер, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим, челюсть отвисла, пальцы разжались и бутылка выпала из рук, разбившись на осколки.

Раздался душераздирающий вой, густой шерстью покрылось уже все некогда белое тело. Уродливое огромное существо подпрыгнуло на кровати и перевернулось на четвереньки, оскалив клыки. В чёрных глазах горела ярость, оно зашипело и, вильнув рыжим хвостом, кинулось на парализованного увиденным мучителя, повалив на пол и вонзив острые зубы в его шею.