Я был секретарём Сталина. Борис Бажанов.

Глава 17. Эмиграция. Финляндия. Берлин.

Берлин. Розенберг и Лейббрандт. Последний разговор с Лейббрандтом.

  Что делать? Для меня тут никакой проблемы не было. Ведь вся советская система основана на лжи. Надо было рассказать о ней правду, описать то, что Москва тщательно скрывала, в частности, механизм власти и те события, свидетелем которых я был. Прежде всего нужно было все это опубликовать в эмигрантской прессе.

  В то время (1928–1929 годы) в Париже выходили две эмигрантские ежедневные газеты – «Возрождение» и «Последние новости». Обе были антибольшевистскими, но сильно отличались политической линией. «Возрождение» была газета правая и непримиримо враждебная коммунизму. «Последние новости» была газета левая. Руководил ею бывший министр иностранных дел революционного временного правительства Милюков, столп русской интеллигенции, человек политически бездарный. Газета из номера в номер уверяла читателей, что в Советском Союзе идет эволюция к нормальному строю, что большевики уже в сущности не большевики, что коммунизм, если еще не совсем прошел, то быстро проходит и т. д. Все это было совершенно неверно и крайне глупо. В этой газете я писать не мог. Я дал серию статей в «Возрождение». А затем написал книгу на французском языке. Но издать ее или печатать мои очерки во французской прессе оказалось совсем не легко. Французские левые сочувствовали «передовому социалистическому опыту» Советской России и старались всячески замалчивать все, что я писал. А так как я описывал события, которых я был свидетелем, со скрупулезной точностью, то Москва, зная, что она ничего в моих писаниях опровергнуть не может, приняла тактику заговора молчания. Ни «Правда», ни «Юманите», никакая другая коммунистическая пресса никогда не упоминали моего имени. Один раз Ромен Роллан по неопытности пробовал полемизировать против одной из моих статей, но получил хороший нагоняй от коммунистического правительства за то, что упомянул мое имя.

  Издатели тоже не находились. Только в 1930 году моя книга была издана, и то с большими сокращениями. То, что я писал, мало кому подходило. Левые в это время не желали никаких нападок на «передовую социалистическую страну», правые с поразительной близорукостью и непониманием происходящих в мире событий считали превосходным, что благодаря большевизму и связанной с ним анархией Россия вышла из числа великих держав. Предсказание, что перед коммунизмом огромное будущее, что в мире началась мировая гражданская война и что коммунизм представляет для человечества сейчас главную опасность, рассматривалось, как партизанское преувеличение русского эмигранта (и потом, какой‑то молодой русский пытается учить старых, опытных специалистов политики).