Ты всегда возвращался ко мне

Ты будешь скучать?

не могу сказать, что я больше тебя не люблю,
но я лгал, когда говорил, что тебя никому не отдам.
я всё-таки отдаю тебя этому ноябрю.

прошу,
навсегда оставайся там.

— Где ты был? — спрашиваю его шепотом, не видя лица и силуэта. Я просто чувствую запах  одеколона, а кровать под тяжестью тела на другой стороне прогибается и скрипит. Он тяжело вздыхает. Я тоже, но беззвучно. Ком ещё не успел подобраться к горлу, но скоро он туда дойдёт.
Я жду ответа, не двигаясь. Смотрю в окно застывшим взглядом, мысли витают где-то, освободив голову и оставив перекати-поле колыхаться там на ветру.

В общем, мне пофиг на всё, я обратилась в слух, потому что любимый подонок должен придумать правдоподобную ложь, чтобы я снова поверила... и ждала его каждую ночь, и жила во лжи... в уверении, что он любит, что я единственная... это не так. Вот только поняла я поздно.

Его голос, родной и, одновременно, чуждый мне, звучит отдаленно, но я слушаю.

— На работе.

— Снова оставили на дежурство? — делаю вид, что все как всегда. Слеза скатывается по щеке. Часы на прикроватной тумбочке показывают четыре утра. Он должен был вернуться в семь, если это было дежурство... Превосходство от знания правды накрывает с головой.

— Да, малыш, — руки обвивают талию, дыхание щекочет шею. Внизу живота медленно завязывается узел. Так всегда. Тело не слушается. Оно поддаётся ему...

Я помню, когда это было в первый раз. Первый раз, когда я утонула в его обаянии, когда мы уснули вместе в моей комнате, втайне от родителей. Он залез в окно моей спальни, потому что некуда было идти, потому что поругался с семьёй... тогда я верила, тогда я даже не сомневалась в его чувствах. Чёрные глаза, полные тьмы, были чисты, как бы абсурдно ни звучало.
Мы в первый раз поцеловались. В шестнадцать. Это было ужасно. Словно ели друг друга... а потом вместе рассмеялись. Я думала, мне одной не понравилось, но потом он сказал, что я целовалась как жираф. Откуда он знает, как целуется жираф?