Под крылом марабу

ПОД КРЫЛОМ МАРАБУ (Часть 1)

/ ЧАСТЬ 1 ПОЛНОСТЬЮ /
/ АИСТ МАРАБУ. ИЛИ ПРОСТО МАРИ /
(1)
Вчера ко мне в гости залетал аист Марабу. Я же, в свою очередь, как друга, зову его Мари. Сели мы на балконе, во второй половине дня, мари раскрыл свои гигантские крылья, которые достигали 10 метров и нежился в лучах уходящего солнца и уходящего, ещё одного летнего денька. Я отдал ему кости, я на протяжении двух дней глодал курицу, и зная что он залетит, оставил своему другу вкусняшку. Себе я налил чай, с двумя ложками сахара и долькой лимона, поставил пепельницу, открыл настежь окно и сел на тумбочку стоявшую на балконе высунув ноги в окно. Аист марабу или Мари, сидел высоко, медленно хлопая пульсирующим синим глазом, могло показаться что он засыпает, но это не так. Он видел всё и помнил всё. Он знал всех. Если на город падала тень, значит Марабу раскрыл свои крылья. Чувствуете запах гнили и падали, значит он уже близко, и вот вот доберётся до вас. Я к этому запаху привык! Он рядом, он кружит вокруг вас, он жаждет забрать вас в своё царство смерти. Прекрасная птица.
Его клюв наполнен горстью разлагающейся плоти и костей тех, кого он убил. Плохих людей. Хороших он не трогает. Но он навис страхом над некоторыми, он выбрал своих жертв, а мне предоставилась возможность рассказать о этих людях. Это аист их видит в таких обличиях. Он следит.
А что если Марабу - проводник между этим миром и другим, миром грёз. Что если он переправляет в своём длинном клюве души тех кого убил. Возможно Мари когда ни будь переправит туда и меня? Но должен отдать ему должное, убивает он избирательно.
Когда от тебя нихрена не остаётся, ничего, абсолютно, он тут как тут. И я наверное больше люблю эту птицу, чем ненавижу. Она помогает.
/ ПРО НАРКОМАНА /
(2)
Наркоман сидел один в тёмной комнате, на бардовом паласе, цвет был похож на тот, которым обивают гробы.
его руку обвил рыжий жгут, конец которого находился у наркомана в зубах. Одной рукой он держал шприц и постукивал по нему пальцами другой руки, предвкушая что то.
В стороне валялась грязная ложка, согнутая влево, выемкой ближе к ручке, и зажигалка. С ложки капала мутная жидкость, остатки, остальное всё было загнано в шприц.
Наркоман обнаружив вену, похлопал по ней и сделал глубокий вдох.
Но...
Сработал автоответчик, зазвучал тонкий женский голосок: «Саш, Саша, возьми телефон, где ты? Я волнуюсь!»
Но Александру Романовичу Савкину было всё равно, и он сново сделал глубокий вдох. Ничего страшного, скоро слезу, молодой ещё, пока молодой можно, 25 лет, ничего не будет. Ничего.
Вдох.
Игла медленно пробила вену и из под иглы показалась капля крови. В шприц поступила кровь, смешав мутную желтоватую жидкость с красным. Пауза, и вся жидкость медленно вошла в вену.
Зубы разжались, наркоман медленно убрал жгут и раскрыв рот упал на ковёр бордового цвета.
Его грудная клетка несколько раз поднималась сначала вверх, потом падала вниз, создавая что-то непонятное, вроде приятной конвульсии или проще волны. Несколько раз и он замер, медленно дыша. Приход.
Вся жизнь наркомана - трагикомедия. То хорошо, даже больше, чем хорошо, потом плохо, даже больше чем.
Сейчас он под действием наркотика, и совсем скоро он уснёт. А утром ему уже будет плохо. Его начнёт рвать, голова будет кружиться, будет хотеться пить, если он не обнаружит в заначки денег, значит он всё потратил на сегодняшнюю дозу, и завтрашняя ломка придёт быстрее чем обычно. Если конечно он проснётся.
Но сейчас он видит только мерцающие огоньки, будто фары пробегающих мимо грузовых автомобилей, видит и чувствует волны, тёплый ветер, песок, и он будто бы куда то проваливается, какая то яма. Он видит перед собой Аиста. И до смерти ему нет никакого дела.
/ УЛИЧНЫЙ ЖИТЕЛЬ /
(3)
По теплотрассам побежала зеленеть трава, машины поливали её растаявшим снегом, который брызгами и весенним салютом выбивался из под колёс легковых машин, грузовиков, автобусов и из под ног людей, которые спешили на работу. Небо в тот день было синее, без облаков, без туч, светило солнце, вот только ветер был.
Василий Николаевич - бомж. Всеми любимый попрошу заметить! Образованный и с книжкой, свисающей у него на поясе, на развороте страниц до куда он успел прочитать, шнырял по улицам в поисках чего ни будь интересного.
Голова перемотана носками, которые он связал в узлы, что бы уши не мёрзли и шляпа цвета «зебра». Куртка с дыркой из которой всю зиму падали «внутренности» и под курткой вторая курка. В этот прекрасный день заканчивающийся зимы Василий раздобыл новую книгу, пробурчав, что мол, общество нынешние не ценит буквы написанные ещё в прошлом веке.
Украл с голубиного колодца (там где бабулички кормят голубей и где греются коты) заветренные кусочки хлеба и сам купил себе, на честно заработанные (выпрошенные и найденные) бутылку водки, но и колбаски к ней перехватить не забыл... сунув её во внутренний карман второй куртки, что бы никто не заметил кражи, он аккуратненько положил на опустевшее место другую колбасу, и пошёл на кассу. Кассирша с подозрением посмотрела на него, поворотила носом, пытаясь скрыться от запаха и пробила бутылку водки.
Василий вышел из магазина довольный и вприпрыжку поскакал к своему жилищу.
Он откапал в мусорном бачке пакет, сложил туда пузырь, хлеб украденный у голубей и украденную палку колбасы, вытащил из внутреннего кармана расчёску с тремя зубьями, причесал свою бороду, смахнул с неё крошки, оторвал кусочки грязи, положил расчёску обратно, свернул матрас на котором спал, засунул в середину одеяло, повесил на руку пакет с «добычей» взял матрас и пошёл.
Пошёл к теплотрассе около дороги, туда где «рождение природы» как он любил говорить. А ещё там светит фонарь, и книжку можно читать даже ночью. Он расстелил своё ложе на пробивающейся траве, разулся, поставил ноги на тёплый колодец под фонарём, разложил там свой обед и принялся читать.
Но это продлилось не долго, проходивший мимо наряд полиции заприметил его.
Они хорошо знали Василия Николаевича и любезно попросили пройти его с ними. Василий Николаевич, тоже не пальцем деланный, любящий свободу, и солнечный свет, покрыл их трёхэтажным, скрутил своё ложе и принялся бежать, но споткнулся и упал разбив бутылку. Он грустно посмотрел на бутылку, строго на молодых полицейских, грустно на бутылку, строго на полицейских, встал, нет, гордо встал! Подошёл к полицейским, всучил одному из них своё спальное место и грязный и расстроенный, но гордый пошёл вперёд.
/ ГРУСТНЫЙ ВЕСЁЛЫЙ АРТИСТ /
(4)
Чёртов будильник звенел под ухом уже сорок минут, было всё равно. Будильник уже не мешал, будто он был где то далеко или где то в воде.
На сороковой минуте человек открыл один глаз, второй открылся позже.
Он сел на край кровати, сделал глубокий вдох, мол «ещё один день»,
вытащил из почти опустевшей пачки сигарету и налив в стакан чай, отправился на балкон. Это был его завтрак. Ну ещё какой то бутерброд и холодный вчерашний салат.
Со вчерашнего вечера во рту остался привкус алкоголя. Артист молча стоял на балконе, погрузившись в мир своих мыслей. На часах семь утра, нужно собираться, через час выезд на спектакль в детский сад.
По улице наш артист шёл медленно, громко включив музыку в наушники.
Прибыл на место назначения вовремя. Грузили декорации в машину, доехали быстро. Когда начали собирать декорации, понял, руки трясутся. Всё тело уже который год сводило от грусти, а веселился он, только когда выпьет. Всё было готово к спектаклю.
В зал хлынули дети. Заиграла музыка. Перед зрителями предстал совершенно другой человек. Артист с улыбкой отплясывал в присядочку. Тело его уже не болело. Он с улыбкой произносил любимые монологи, от которых дети заливались смехом. На целый час его отключило от грусти, от мыслей внутри, от боли которая сводила тело, от всего мира.
Дети хлопали и хохотали. Но артист среди хлопков уловил непонятный звук, будто кто-то взлетал, артист не предал этому значения, а зря. Значит кому то спектакль точно пришёлся по душе.
Поклон. Занавес.
Он стоял перед закрытым занавесом. Конец. Было слышно как довольные дети расходятся, он подарил им хорошее настроение. Может быть он грустит потому что отдаёт всё своё настроение людям? Никто не знает.
Артист сел перед занавесом и взялся за сердце, оно колотилось очень быстро. Нужно перевести дыхание, ещё минуту, а потом собирать декорации. Нужно покурить. Скоро выдадут зарплату и я напьюсь.
Но планы оборвал звонок.
В трубке прозвучало:
«Сашка умер»
/ РАДИКАЛ /
(5)
Дубинки полицейских вышагивали марш по рёбрам радикала. Его поймали зацепив за капюшон, когда тот пытался убежать. Всё дело в камне, который отправился из рук радикала в стройные и чинные ряды людей с автоматами.
Радикала ухватили за предательский капюшон и дёрнули назад с такой силой, что бедолага подлетел вверх пережав воротником шею, ноги вспорили в воздух и он на несколько секунд завис в свободном падении. Он упал спиной прямо на асфальт, предварительно успев сгруппироваться и закрыл голову руками. Три доблестных сотрудника исколотили беднягу переломав ему рёбра.
Ряды людей с автоматами медленным, пошаговым маршем двигались вперёд на митингующих. Радикал всё это уже видел мельком. Отчаянье. Радикал подумал, как существовать и бороться за права? Ведь людей с плакатами, которые мирно стояли тут же заломами и посадили по пазикам и автобусам. Разговоров люди в форме не слышат, твердят только одно. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Нельзя что? Говорить чёрт возьми нельзя? Или стоять с листочками а4 с надписью
«услышьте нас»?
Они нас бьют. Нам нельзя. У радикала просто накипело. Не хотел он так поступать. Не хотел становиться таким. Но сейчас его подхватили под руки и потащили за решётку.
Уже в обезьяннике к нему подсел какой-то мужик. Радикал, который опустил голову, его по началу не заметил, лишь почувствовал запах.
Когда он повернул голову, мужчина протянул радикалу руку и представился. Василий Николаевич.
Поначалу радикал воротил нос, но собеседник в лице Василия Николаевича оказался очень хорош. Говорили долго. Василий Николаевич жаловался радикалу на несправедливость, радикал поддакивал и всячески поддерживал Василия Николаевича. Бомж Василий углублялся в корни, вспомнил друга детства Аркашу, как они с ним на мопедах по деревне, как иголкой били тату одинаковые, Василий «в» Аркаша «а» вообщем вспомнил как классно бывало, взгрустнул, как он там? Без Василия. Непонятно. Радикал позабыл о грусти и его раздумья развеял Василий.
Тут к камере подошёл полицейский открыв молча дверь. Все повеселели. Радикал и Бомж вышли на улицу, пожали друг-другу руки, но бомж замер, грозно посмотрев на Радикала.
- Причудилось наверное, у полицейского глаз пульсирующий, а может и нет, ладно, бывай, повезло нам сегодня.

/ ГРОБОВЩИК /
(6)
Изрядно напившись, утопив всю тяжесть сегодняшнего дня в водке, слизав с губ солёные слёзы, Аркадий выдвинул верхний ящик стола, который чуть-чуть заедал. Вечер. Или даже ночь. Часы расплываются на столько, что уже не разглядеть стрелки на них, только на улице уже никого нет, умолкли автомобильные гудки, умолкли детские крики и смех, так же умолкли разговоры бабушек возле подъезда.
Остались только всхлипы. Аркадий сегодня плакал.
Он был гробовщиком. Тяжёлая ему выпала доля. Друзей всех похоронил, живёт один, кот и тот его оставил. Каждый день он выходил на работу, каждый день они с мужиками копали по три ямы, каждый день он видел слёзы. Душа у него мягкая, тяжело было. Каждый раз вечерами он напивался. Для чего? Не знаю. Наверное что бы уснуть. Плакал. Иногда взвывая.
«Старый ты Аркаш, размазня» подшучивали мужики и вдоволь нахохотавшись разливали по гранённым стаканам. Уволить хотели, да жалко.
Сегодня утром, раскопав могилу, ждали покойного. Аркаша сел под дерево, он любил там сидеть, сел, достал сигареты без фильтра, поджёг спичку и жёлтыми руками, толи от старости, толи от курения, поджёг сигарету, позволив ветру потушить спичку.
Сидел и размышлял. Кому он нужен? Да уж никому. Один.
Сидел час, закимарил. Проснулся от резкого толчка в плечо. Приехали.
У ямы стоял гроб. Подойдя ближе, Аркаша понял, хоронят молодого парня. На кресте табличка. Савкин Александр Романович 1995 - 2020. У Аркадия сразу ком к горлу, слёзы на глаза. Тяжело, молодой. Спросив что случилось, и пособолезновав утрате, сказали, парень умер от наркотиков.
Похоронили.
Аркадий сидел с мужиками, те сново хохотали.
- Противно мне с вами, тошно, горе у людей, а вы скалитесь, нелюди!!! Сказал Аркадий.
Мужики взбунтовавшись начали орать. Самый буйный, тот что выше и шире Аркаши, встал и вмазал бедняге, да так, что искры из глаз. Аркадий отполз в сторонку и отдышавшись побрёл восвояси.
На районе он купил бутылку водки.
Сел за стол топиться.
Ну не мог он так, он выдвинул верхний ящик и достал трофейный пистолет своего отца, который достался ему по наследству. Был выдан Аркадию отцом, прямо в руки, когда тот лежал на смертном одре. Аркаша должен был передать его своим детям, но детей нет.
Зато пистолет есть, с патронами.
Аркаша зарядил пистолет, выпил последнии капли слёз и водки и приставил пистолет к виску. Пауза. Щелчок. Порох отсырел. Хороший человек Аркадий, хороший. Рано ещё ему умирать, решил Марабу и тенью пронёсся за окнами. Аркаша уснул.