Алая Богиня

Запись Альберта Уоррена

Пусть думает красный восход,
Что сделаем с ночью мы.
Звёзд призрачный свет умрёт,
Настанет царствие тьмы...

Солнце только поднималось над горизонтом, когда я уже встал на ноги. В тот день меня переполняло вдохновение, и я сразу же принялся за работу над одной занятной вещью, какой она мне тогда казалась. Сейчас же я бы отдал что угодно, чтобы навсегда стереть из памяти это время, но знаю, что даже самое милостивое забытие не спасёт меня из лап своего же творения...
И вот передо мной стоит холст, на котором изображена прекрасная леди. Мне нравилось в ней всё, идеальные пропорции глаз, восхитительная форма губ, потрясающий изгиб тела. Я знал, что никогда не видел девушки столь же прекрасной, ибо при одном лишь взгляде на неё, казалось, что на землю сошла богиня. Я принялся работать над ней, не покладая рук, добавляя всё новые и новые детали. Но всё это ещё было не то, что я вообразил, ведь моей целью было - добиться совершенства. Шли дни, недели, а я всё не оставлял усилий, ведь думал лишь только о ней, её образ захватывал меня всё глубже, унося в самые сокровенные бездны смысла.
Однажды я вскочил посреди ночи. Вскочил, точно ошпаренный кипятком. Мысли путались в моей голове, никак не желая связываться в целостную картину. Комната была заполнена неведомым свечением, которое исходило со стороны холста. Когда мои мысли пришли в порядок, первое, о чём я подумал, была она... Взглянув на предмет своего столь страстного почитания, я застыл, словно поражённый прямым ударом молнии. Картина уже не выглядела написанной на холсте. Неужели мои глаза меня обманывали?  Об этом не могло идти речи, я готов поклясться, что это вряд ли было всего лишь оптической иллюзией или игрой воображения. Передо мной, окружённая тем самым свечением, в полный рост стояла девушка, и оно... Она... Она смотрелась совершенно живой! Её волосы точно были мерцающим огнём, настолько идеально были подобраны переливы цвета. Последние сомнения отпали прочь, когда она медленно повернула голову в мою сторону, и явила мне свой дивный лик. Её кожа казалась совершенно бледной, но при ближайшем рассмотрении больше походила на цвет слоновьей кости, без единого намёка на румянец. Ало-бордового цвета глаза с длинными ресницами явно выделялись из общего тусклого фона, делая её ещё более неотразимой. А блеск в её взоре, с которым она рассматривала меня, был не сравним даже с сиянием Сириуса в зените ночного неба. Но больше всего на её лице меня привлекала пленительная улыбка, которая была столь ослепительной, что даже самый крупный и чистый бриллиант не мог передать такой игры света. Платье, которое было надето на ней, было составлено из тончайшего кружева, отделанного тысячами самых причудливых узоров, тем не менее составлявших идеальную осевую симметрию. Складки этого наряда цвета ночного неба идеально струились по её фигуре, а сзади тянулся практически незаметный шлейф. А эта умопомрачительная шляпка с перьями неведомой птицы, шику которой позавидовала бы даже французская королева, как же она шла к её стилю! На левой руке у неё красовался браслет, созданный из тончайших сплетений камня, которые не могли быть созданы рукой человека. Всё в её образе было настолько гармонично и правильно, но при этом столь иррационально и необъяснимо, что я невольно содрогнулся, испытав на себе её божественную сущность. Едва я протянул к ней руку, этот образ, напоследок одарив меня насмешливой улыбкой, бесследно исчезл в предрассветных сумерках. Я упал, словно лишился разом всех сил и заснул, проспав до самого полудня. Когда утром я взглянул на свою работу, которую после событий вчерашней ночи я решил назвать Алой Богиней, отчаяние охватило меня, ведь с полотна на меня смотрела отнюдь не та девушка, которая приходила ко мне ночью! Это была лишь жалкая её копия, ибо внезапно, я осознал, что все мои силы были потрачены впустую, ведь ни одному смертному было бы не под силу запечатлеть её на картине! Нет, я не сомневаюсь в гении таких великих творцов как Микеланджело или Леонардо да Винчи, но я сомневаюсь, что даже они смогли бы передать всю её невыразимость.
Следующей ночью, видение повторилось. Теперь мне стали доступны к рассмотрению ещё более мелкие, доселе незамеченные детали, и чем больше их становилось, тем сильнее я ненавидел свою жизнь, и всё, что было связано с Алой Богиней. Я сходил от неё с ума и вместе с тем понимал, что недостоин и малейшей капли её красоты. Тогда я осознал, какое чудовище я создал. Оно забрало у меня всю жизненную энергию, чтобы воплотить её в себе и отбирать у других...
И вот теперь я в отчаянии пишу эти строки... Я знаю, что ещё не поздно посмотреть назад, ещё не поздно остановить восстающую в мощи Алую Богиню, хотя меня её образ не перестанет преследовать до самой смерти. Я должен уничтожить картину. Этот демон не должен обрести плоть. Она должна сгореть! Пока время ещё не упущенно... Мне будет непросто сделать это ведь она уже почти завладела мной, но именно я, давший ей толчок к существованию, должен отправить её туда, откуда она явилась...

Такая записка была найдена полицией штата Массачусетс двенадцатого марта в доме художника Альберта Уоррена, две недели назад пропавшего без вести. По свидетельствам его близких знакомых, из дома бесследно исчезла лишь картина, на которой была изображена девушка с огненными волосами, над которой Альберт упорно работал в последнее время. Шериф заявил, что намерен взять расследование в свои руки, но даже через месяц ни господин Уоррен, ни его странное полотно не были найдены.