Полиция не означает правосудие

1.

Противный скрип шин о сухой асфальт являлся неким будильником для дворовых собак, они сразу подскочили и побежали на звук, вот только не очень длинная железная цепь останавливает «защитников» домов. Сухой и старый собачий лай послышался почти со всех сторон.
Сейчас только рассветает, поэтому на улицах маленького городка Дерри кроме человека в пальто и его большого чемодана, никого нет.
Колесики громко отдавали после каждого камешка и заставляли старых собак усерднее лаять. Мужчина шел к двухэтажному дому стоявшему на
окраине города.
Роберт Грей- так звали мужчину, приехал в этот маленький городок для интернатуры детским психологом, так как прошлый доктор уехал, и
детишки остались без моральной помощи от государства на полтора года.
***

— Т-тварь, — эхом разносится детский голосок, полностью пропитанный ненавистью, до боли режет барабанные перепонки.
Удар, нога, осознание, боль, удушье, хрип, злость, едкие смешки.
Малыш Билли сейчас скрючился за школой от крепкого удара под дых, от своего старого приятеля — Генри Бауэрса. Биллу больно, грустно, и
конечно, каждый сантиметр его тела готов убить Генри, сколько же в этих пяти буквах боли: Г-е-н-р-и, это само имя страха всей школы, но не
все его боялись, но все знали, что он может причинять боль, и причиняет. Она всегда идет за ним следом, она питается криками и слезами, она
растет все больше и больше и больше с каждым днем и только его отец в этом виноват, только он способен его угомонить, только он всем
виноват, он виноват, он виноват, виноват, виноват-виноват-виноват…
— Кричи, — злобно и надменно приказывает белокурый, но Билли не будет этого делать, Билли слишком гордый для этого, ему легче пережить
жестокое избиение, чем осознанно унижаться перед Бауэрсом, тем более после такого он точно его не отпустит. Билл молчит, а мучители
предвкушают, ждут, облизывая губы, смотря в самые разъяренные глаза в мире, они выражали чистую ненависть и злобу, этот испепеляющий
взгляд они ни в первый раз видели на «доброй» моське пацана.
Вдоволь «наигравшись» с заикой они оставили его там же, за школой в луже его крови. Билл кашляет и пытается встать, первая попытка самая
болезненная, он падает на спину и шипит, а в голове только картинка детальной расправы над школьными хулиганами. Сейчас он более
аккуратен, сначала встает на колени помогая руками, потом опираясь о стену, поднимается на ноги. Потом кашель, хриплый, как у старушки,
которой осталась максимум неделя, кашель, который почти достает до самых ушей парня, больно режет и заставляет скрючиться вновь и
вновь.
Теперь осталось дойти до дома.
Запекшаяся кровь около носа и на губах, стала уже неприятной коростой, которую хочется отколупать, руки, которые уже не поднимаются
выше плеч и ноги, которые Билл волок за собой. Он не раз проклинал Бауэрса, не раз грозился ему отомстить, но максимум, что мог до
неприятного ощущения ударить по челюсти. Опухшее лицо просто кричало о ненависти к этому чертову миру, часто Билл задумывался, почему
он не на месте Джорджи?
После смерти младшего брата родители Денбро окончательно забили на старшего сына, конечно, найти разбухшее тело пятилетнего мальчика в
канаве, не самое лучшее, что могло произойти, а если это еще и твой ребенок. Как показала экспертиза: «Упал, испугался, набрал в легкие
воды, захлебнулся.». Родители углубились в работу, пытались убежать от реальности, ну, а когда был выходной мать уезжала к подруге, к
своей матери, к тетке, но только не оставалась дома. Отец же нашел себе хорошее хобби — пить. Кто бы мог подумать, что человек который
должен защищать граждан города будет склонен к домашнему насилию, иронично. Он не брезгал ни женой, ни теперь единственным сыном.
Биллу доставалось всегда, но не от всех он был готов это терпеть. Столько синяков на теле всего одного ребенка. Не надо думать, что Билл все
это принимал и послушно открывал ротик когда ему скажут, не нужно думать, что все безнаказанно плевали в его душу и вытирали ноги об
него, за этот год со смерти брата он стал драться, курить, воровать, врать, но ведь он просто подросток, который просто запутался, которому
нужна помощь и поддержка, но Денбро этого никогда не признавал, и не признает. Билл не раз сам доводил Генри, не раз сам бил его, ему
было мерзко признавать, что он является жертвой, а не мучителем.
Билл зализывает раны.
Следы от ботинок на костлявом теле пацана. Уже бурые порезы на ногах и руках, Бауэрс везде таскает с собой отцовский нож. И ненависть,
человеческая ненависть к себе, каждый день из зеркала на него смотрит слабый мальчонка с большими глазами и не менее большими кругами
под ними, его разбитые губы просто выводят Билла из себя, а худощавое тело вызывает только отвращение. Хорошо хоть дома никого нет,
можно не беспокоиться о том, что кто-то найдет младшего Денбро в таком состоянии.
Он поплатится, за каждый его синяк поплатится, Билл выбьет из него всю дурь.
***
Утро, самое обычное утро, такое мерзкое. На улице пахнет сыростью, ночью прошел отличный ливень, который оставил пару грязных луж на
асфальте.
По пустой улице, размеренно, хромая на одну ногу с каменным лицом шагает парень, его пустой взгляд пугал. До школы оставалось всего пару
метров, до побелевших костяшек он сжимал в правой руке залакированную, увесистую биту из благородного дерева. Сейчас, именно сейчас
все, что так долго скапливалось выйдет на поверхность, как гнойник на теле у больного. Казалось, что зубы сотрутся в порошок, а жилки просто
сходят с ума, в голове парнишки гулял ветер и только вчерашние кровоточащие раны хоть как-то приводили в чувства.
Билл знал, что на самой длинной перемене Генри и его шайка будут за школой выпускать из себя едкий дым, Билл уверен, что они там. Он шел в
тот мерзкий закоулок, который принес много боли, многим детям, не взирая на последствия, он просто это сделает и успокоится, пусть он хоть
убьет его прямо там, все равно.
Билл любил, когда последнее слово остается за ним.
Поворот-поворот-поворот, лицом к лицу к своему мучителю, вот только сегодня они поменяются местами и Денбро точно не останется в долгу,
даже больше, он вложит всю свою ненависть, всю боль и страдание, которые он пережил, только из-за этого психа.
Глаза зажглись дикими красными огоньками, изо рта белокурого выпала тлеющая сигарета, а время остановилось.
Замах, тяжелый вздох, удар, осознание, хриплый крик, кровь, боль, облегчение.
Генри валяется на земле, видимо, уже без сознания, раз не шевелится, лицом вниз, лужа крови расплылась вокруг его головы, Билл не
отрывает взгляд от этой картинки, пытается все более детально запомнить, глаза все также горят красным, как давно он не моргал, его глаза
почти слезились из-за частого ветра, а капилляры напрочь полопались, просто бешеный взгляд. Прихвостни Генри уже смылись за ближайшим
поворотом, «друзья».
Удар поступил справа, в челюсть, следовательно, от такой силы, пусть и пятнадцатилетнего парня, он точно выбил пару-тройку зубов, что
подтверждает рядом валяющийся непонятный белый «комочек» в крови и слюнях и напрочь разбитое наглое лицо обидчика.
Но Биллу этого было мало, это всего плевок в море, всего маленький камушек среди дороги щебенки. Денбро снова поднял биту над головой,
замахнулся, попал в ребро с левой стороны, на какое-то мгновение послышится хруст. Парень хотел сделать своего главного обидчика, как
минимум — инвалидом, чтобы снова не переживать все то что, давал ему Генри, потому что был уверен, что этого белокурый точно никогда не
простит. С нечеловеческой силой он колотил его, с бешеным взглядом, с животным пыхтением. И снова замах, удар в бедро, замах-удар-рука,
замах-удар-ребра…
Да, этот день они оба запомнят надолго.