Воспаленная тишина

Часть 1.

Я давно перестала верить людям. Они полны фальши. Я плюю на их улыбки, напоминающие волчьи оскалы. Каждый, кто встречается на моем пути, проходит проверку на вшивость. Увы. Все сдаются. И уходят очень скоро, оставляя меня наедине с тишиной, которая забирает меня с каждым разом все сильней в свое логово, не оставляя шанса вернуться обратно. Я начинаю проникаться ею. Сегодня я проснулась с первыми лучами солнца. Да! Вы меня поймали на слове. Ну какой же свет там, где его отродясь быть не может. Все просто: я стараюсь выбраться оттуда, пусть это получается из рук вон плохо. На завтрак с ней я стараюсь не ходить: все отдает фальшью. И я начинаю чертовски сдавать в весе. Хоть одна мечта осуществилась. Жаль, не самая главная. По вечерам мне очень тоскливо. Темно и пусто в моей комнате. Стоит стол со стулом и я уже начинаю разговаривать с ними – в них больше души нежели в тех людях, с которыми я встречалась перед тем как оказаться здесь.Я начала вести дневник. Правда, те каракули, которые я веду с таким упорством трудно назвать мыслями, а уж тем более мыслями здорового человека. Мне нужно экономить чернила, ибо это дефицитный товар в нашем заведении. Но я стала дифференцировать поток мыслей, приходящий ко мне в голову. Получается. Здравствуй, Весна! Я знаю, ты заглядывала ко мне сегодня. Я спала не очень крепко. Скорее, дремала. Ты налила мне чаю и мы стали с тобой обсуждать, что происходит Там. Я думаю, мне стоит быть менее требовательной к живущим за стеной. Ну подумаешь, им не хватает эмоций. Ты спрашиваешь, что не хватает мне? Тебя, Весна, тебя. Останься со мной. Не уходи так скоро. Задержись в двадцатых числах мая. Я обещаю, буду справедлива ко всем тем, кто любит меня; ну или пытается любить меня. Я не могу обещать лишь одного: я слишком устала отвечать взаимностью. Нет. Ты не права. Были люди. И была Любовь, но и ей пришел конец. Она обессилела нести нас. Ноша непосильна оказалась. Мой груз сомнений оказался тяжким и ей пришлось оставить о себе лишь память. Чай остыл так же быстро, как и вера во все самое лучшее в людях. Мое одиночество стало согревать меня быстрее, чем самые жаркие клятвы в любви, верности и преданности. И снова увы. Мне нет повода говорить о том, что называется совестью. Совесть в отношениях – это синоним жалости. Я не готова растрачивать себя на тех, кто попросту недостоин ни того ни другого. Уходи, но обещай вернуться, Весна. Я жду тебя завтра и я сварю тебе чай. Утро сегодня морозное и не похожее на все остальные, которые я встретила как попала сюда. Наверное, я забыла оплатить счет и Тишина стала давить на меня еще сильней. Не будь такой колкой. Я отблагодарю, вот увидишь. Ты знаешь, сегодня я видела сон. Дивный сон о прошлой жизни. Там были люди, которые любили меня, которых я любила. Они похоронены. Но тетушка Память приносит гостинцы каждые выходные. Она никогда особо не жаловала меня. Все никак не могла простить мне того, что я записывала дневник, а не полагалась на нее. Ее серая шаль всегда была больше нее, и я тихонько смеялась над ней будучи маленькой девочкой. Хочешь, я расскажу свой сон? Но тебе придется попросить у Лета, чтобы он немного подождал с визитом ко мне. Хорошо. Начинаю. Я гуляла по парку, волоча за собой шлейф из осенних листьев. Признаюсь, я всегда больше любила Ее. Осень. Она всегда была благосклонна ко мне. Я ревновала ее к тебе, Весна. Не смотри на меня так. Все комментарии потом. Так вот. Я шла по парку. Было так тепло, что я оголила левое плечо. Вдруг подул Ветер, холодный и резкий, и я поняла, надо спешить домой. Дома не было. Никого. Комнаты, которые еще вчера были полны людей, эмоций и вещей, в мгновение оказались пусты и безжалостно одиноки. Стены, одетые в красно-синие обои в полоску, стали мгновенно чужими. И на моей душе стало также. Одиноко, грустно и печально. Я спрашивала у людей, где мои родные? Но в ответ Она – звенящая Тишина. Уже тогда она задалась целью овладеть мною. Но я не собиралась отдаваться ей. Я слишком дорожила теми людьми, которые, отдав себя, сохранили меня. Мою жизнь. Я обращалась за помощью ко всем, кто мог помочь, но в ответ недоуменные выражения на лицах; пустота в глазах, а порой и злоба. Я кричала им, опомнитесь! Посмотрите назад! Очнитесь. Выйдите из своих темниц, а они продолжали смотреть на меня осуждающе. А на следующий день я потеряла Себя. Я поняла, потеряв их – я потеряла и часть Себя. Я перестала бороться. И когда Тишина пришла за мной, протянув руку, я, заплакав, кивнула и поплелась за ней следом. Прощай, Весна. Скажи Лету, что я приношу свои извинения за то, что ему пришлось подождать. Впусти его. Лето, буду с тобой откровенна. В тебе много светлого и хорошего, но я предана Осени. Нет. В этом нет твоей вины. Просто есть вещи, которые не изменить. Ты лучший друг Солнцу. Здесь Оно не приживется. И мне отчасти жаль. Но свое мнение относительно жалости я уже высказывала. Скажи, ты продолжаешь также ярко светить людям? Шалун, не вздумай сводить людей с ума. Не доводи их до удара. А иначе это дойдет до ведомства Туч и уж они точно не будут разбираться, что к чему, а просто возьмут и на время прикроют твои похождения. Ну-ну! Не смотри на меня так! Я ведь не со зла! Знаешь, мне кажется, что ты стал каким-то чужим для людей. Они перестали верить каждому твоему появлению. Свети ярче, милое мое Солнце. Или ты таким образом хочешь выбить себе отпуск? Негодник! Я никому не скажу. Тут даже не с кем поговорить по душам. Тебе пора? Удачи. Лето ушло. Пришла Она. Здравствуй-здравствуй! Позволь тебя обнять! Милая моя подруга, сестрица! Присаживайся. Расскажи, как ты? Я слышала, ты стала более деспотичной и теперь деревья стали выселять своих квартирантов на неделю пораньше? Ах. Бедные листья. Они ж летят, куда понесет их Ветер Ветрыч! Он, право, стал смутьяном и его меньше всех волнует, где они окончат свою никчемную жизнь! А я на днях смотрела в окно. И, представь, ничего не видела. Моя хозяйка-Тишина вынесла почти всю мебель. И за окном – пусто. Нет, что ты! Мне ничего не надо. Я не нуждаюсь ни в чем. Лукавить здесь нельзя. И ты уходишь, так скоро? Ну что ж. До скорой встречи. Обещай слетать к моему опустевшему дому? Быть может, кто-то вернулся? Осень ушла. И закрывая за ней дверь я заметила на полу забытый ею элемент гардероба. Лист, умирающий, исчезающий в пустоту бесконечности. Я подобрала его и опустила в вазу с водой. Можешь умирать, мой милый, прошептала я. Я позабочусь о тебе. Зима даже не стала стучаться в дверь. Бессовестная! Она явно любила преподносить сюрпризы. У нее это в крови. Вместо приветствия я чихнула и она брезгливо поморщилась, глядя как я приподнимаюсь с кровати. А что ты хотела, негодяйка, промолвила я? Фанфары, трубы, оркестр? Тьфу, плюнула Она, и продолжала сидеть в кресле, которое уже покрылось снегом и это больше напоминало снежный трон. Чаю ты явно не хочешь, спешно спросила я, надеясь, что она плюнет снова и мне не придется ставить чайник. Услышав плевок в свою сторону, я облегченно вздохнула. Ну и чего ты пришла тогда, спросила я, насупившись? Она явно решила играть со мной в молчанку, что приводило меня в недоумение. Я, конечно, понимаю, что все индивидуальны, но если ты являешься Царицей времени года и считаешь себя дамой солидной, то негоже вести себя подобным образом!Зима, скосив левый глаз, повернулась ко мне и вдруг сказала, что ее прислали, чтоб сказать, что нашлись мои родные в стране, откуда она родом. Я от неожиданного заявления выронила чайник. И не обращая внимания на осколки, обошла их и направилась прямиком к креслу, где восседала эта хитрая мамзель! Повтори, просила я. Рассказывай! Зима явно была рада мучить меня этой паузой. Но я не собиралась упрашивать. Я подошла к ней вплотную, посмотрела в глаза и сказала, если не хочешь узнать, что такое горячий чай на твоей голове, стекающий за шиворот нового и модного пальто, то говори немедленно. Мой грозный тон внушил ей опасения и потенциальная возможность оказаться без одежды на виду у своих коллег, сыграла свою роль и она заговорила. Я узнала, что в тот день, когда пропали мои родные, был сильный дождь, ветер решил сыграть с ним в преферанс и – проигрался. Он бушевал как мог, он рвал все, что встречается на его пути, а дождь лишь раззадоривал его! И все то, к чему он имел отношение, все разрушалось. Все погибало и исчезало под его натиском. Мои родные не стали исключением. Где они? Я уже не просто спрашивала, я кричала! Зима, ехидно улыбаясь, ответила: они здесь, в других камерах. И сказав это, она исчезла, как будто ее и не было. Я стояла огорошенная еще одним известием. Мне нужно освободить их. Но как? Я сама являюсь пленником Тишины. Я легла на кровать и стала думать. Это была самая долгая ночь в моей жизни. Всю ночь мне казалось, что за стенами раздаются родные голоса и мне хотелось раствориться в стенах и очутиться рядом с теми, кого я считала давно умершими. Что же делать? Я так часто задавала себе этот вопрос, что он стал как молитва, все время на устах. Мне нужна Весна! Да! Она поможет мне. Весна, отзовись! Приди ко мне! Молю тебя. Она пришла спустя несколько дней. Весна, милая, помоги мне. Где-то здесь во владениях Тишины есть мои родные. Они живы, представляешь? Милая моя, помоги им. Мне не страшно остаться здесь навсегда. Я привыкла. Но они не смогут. Они должны покинуть эти стены. Пойми, они никогда не встречались с Ней. Она их погубит. Они должны быть свободными. Прошу тебя. Поговори с Летом, Осенью, Зимой. Они не должны остаться бездушными свидетелями. Прошу тебя. Весна кивнула мне и испарилась. Я перестала вести дневник. Чернила почти закончились и вместе с ними мое терпение и надежда, что мои родные остались живы и вернулись на Землю, где летом светит беспощадное Солнце; осенью – листья осыпают собой уличный ковер, а зимой – мои родные оставляют на снегу свои следы. Я уже не ела и даже не пила чай. Просто потому, что смысл был потерян окончательно. Тишина стала еще беспощадней. И мне были запрещены любые мысли вслух. Я лежала на кровати и про себя считала капли, падающие с потолка – крыша безжалостно протекала. Ночь был или день – все было равно. И мне стало казаться, что и Тишины нет уже в этом помещении. Я совсем одна. И некому за меня поплакать. Вдруг что-то блеснуло за окном. Я резко поднялась и направилась к нему. Боже! Я не верила своим глазам. За окном начал подниматься сильный ветер, откуда ни возьмись стали появляться листья, которые кружились в общем потоке ветра; земля стала приобретать белые тона и вдруг резко похолодало. Я на миг закрыла глаза, а когда открыла, то крепко зажмурилась от палящего солнца: оно было повсюду. Оно светило так ярко, что мне показалось, что я просто ослепла. Я закричала! Я кричала как-то странно. Я не могла понять, что я кричу, но одно было несомненно: это был крик радостного сумасшествия. Я готова была грызть зубами эти стены. Вдруг раздался такой треск, мне казалось, что это сердце разорвалось мое от радости появившегося здесь Живого, что я успела испугаться, но нет – это крыша моей тюрьмы обвалилась и на месте ее проплывали вечно свободные облака на бескрайнем небесном ковре. Я смотрела туда и не верила глазам: разве может так светить ярко солнце? Оно просто выспалось сегодня, наверное. Сегодня оно не халтурит как в другие дни. Я продолжала кричать и мне стал вторить ветер: он продолжал срывать крышу и стены стали рушиться! Все становилось каким-то мелочным и несерьезным. И мое заключение, до этого момента казавшееся бесконечным, вдруг прекратилось. Где Вы?! Стала я кричать, выходя из своей камеры. Я ничего не слышала, ветер гудел как паровоз. Я бежала по этому тюремному кладбищу. Я заглядывала в каждую камеру (вернее в их развалины). Но в ответ – Тишина, боровшаяся с Ветром. Я закрыла глаза. Я знала, есть один путь найти их. Мысленно. Ведь это было единственное, чего она не могла мне запретить. Я стояла на нашей Кухне. За новогодним столом сидели Они. Мои самые любимые и дорогие. Все улыбались, смеялись, а я стояла поодаль. Счастье светилось на каждом из них. И я, посмотрев на них, прошептала: Счастье – это Вы. Открыв глаза, я увидела, что они стоят рядом со мной. Они были встревожены и в тоже время безмерно счастливы от внезапного, но долгожданного воссоединения. Я подошла к ним и сказала только одно: ну вот, я вернулась. Тишина покинула и эту обитель. Капитулировав, она оставила после себя несколько камней, оставшихся в качестве свидетелей ушедшей эпохи ее царствования. Уходя я нашла остатки стола, на котором в свое время писала дневник. Под ним валялась ручка с остатками чернил и разбитая ваза, из под которой сиротливо выглядывал фрагмент того самого осеннего листа. Я взяла в руки лист и ручку и написала на нем: «Счастье – это Вы!»