С мыслями о тебе

2

Чимин любил петь. Безумно любил петь. Везде, всегда ходить и напевать себе под нос, чтобы никто не слышал. Окунаясь в мир мелодий он становился самим собой, улыбался, чувствовал необычайную лёгкость, будто бы всего дерьма вокруг него и вовсе не было. Лишь так, помеха.

Как омега творческая, он битыми часами зависал в зеркальном зале, где частенько тренировался для себя, танцевал, разучивал новые партии, ведь поступление в академию искусств не за горами, а с танцами напряженка. Его тело было слишком мягким и пластичным, созданным для балета или какого-нибудь бурлеска, ведь и там, и там требовалась невероятная пластика.

Об этом пристрастии к искусству знал только Ким Сокджин — опекун Чимина, не чаявший души в своём приёмном сыне, ведь сам он иметь детей не мог. Когда-то пережитая им авария во время беременности дала о себе знать, когда он обнаружил, что после этого больше не сможет иметь детей. Он потерял своего ребёнка на седьмом месяце, и потерял возможность иметь их в будущем. Из-за этого от него ушёл альфа, оставляя разбитого и несчастного омегу совершенно одного, без копейки в кармане, ведь образование-то он получил, а вот на практике работал всего лишь год, пока не встретил альфу, который и обеспечивал его несколько последующих лет. К счастью, работа нашлась тут же, а Джин решил, что на этом всём жизнь не заканчивается и у каждого есть шанс начать всё сначала.

Позже по работе Джин приехал в детский дом, где и увидел забитого десятилетнего Чимина, который сидел в углу и плакал, сжимая в маленьком кулачке порванный рисунок. Отослав коллег пройтись с директором по территории приюта, он подошёл к мальчику и сел напротив него на корточки. Мальчика трясло, он был худощавым, но с милыми, розовыми и обветренными щечками, из-за чего они были хоть и мягкими, но приятно шершавыми.

— Привет, — Ким улыбнулся мальчику и протянул ему руку. Чимин дёрнулся от мужчины и сильнее вжался в бетонную стену. — Я Сокджин, а ты?

— Пак Чимин, — тихим голосом ответил ребёнок, всё ещё боясь смотреть подошедшему мужчине в глаза. Впервые с ним разговаривали так дружелюбно, без настроя на дальнейшее избиение или унижение.

— Привет, Пак Чимин, — Джин всё ещё улыбался, пытаясь заглянуть в глаза этому чуду, которое с первых секунд запало ему в сердце. — Сколько тебе лет?

— Десять.

— А мне двадцать семь. Ты омега? — Пак кивнул. — Я тоже. Что ты рисовал? — Чимин помотал головой и ещё сильнее сжал несчастный помятый клочок бумажки в руке. Он держал его так сильно, будто бы это было последнее, что оставалось в его жизни. Джин слегка нахмурился. — Ну же. Не бойся. Я вот вообще не умею рисовать. Постоянно какие-то каляки-маляки выходят, я же должен увидеть хоть раз в жизни кого-то, кто красиво рисует.