放射性バズ [✔]

7 ch.

еее, продолжаем работать, я кому-то обещала выложить сегодня эту главу, ну и вот, я ответственная!!! (ОЙ Я ТАКОЙ ШУТНИК)
всех с праздничком, кушайте мандаринки и наслаждайтесь последними мгновениями со своей семьей и бантанами.

песня под главку (думаю, что ее настоятельно надо прослушать):

Stakes - Vancouver Sleep Clinic

Три.
Четыре.
Пять.

Тэхен подскакивает с кровати, чувствуя сильную дрожь по всему телу, поэтому обнимает себя обеими руками, пытаясь успокоится. Он тянется к стакану с водой на прикроватной тумбочке, и не успев даже его взять, резко роняет, потому что руки ничего не могут удержать. Вещь разбивается на много маленьких осколочков, а губы поджимаются в одну тоненькую полоску, пока зубы внутри со всей силы прикусывают язык.

В голову, как на зло лезут противные навязчивые красноречия и метафоры — словно мое разбитое сердце, стакан разлетается на тысячи осколков, которые уже никому не удастся собрать.

— Хватит, пожалуйста, хватит...

Он не соврет, если скажет, что сходит с ума. Уже неделю он не может спать нормально, как и есть в принципе. От одного только вида каких-либо закусок внутренности выворачиваются наизнанку, поэтому организм сразу вызывает рвотный рефлекс. Тэхен снова прикусывает язык, чтобы вернуть координацию и вдруг не упасть на пол, при этом поранив себя о стекло. Блондин делает пару дыхательных упражнений и, полностью успокоившись, встает с постели, направляясь в ванную комнату, чтобы взять тряпку и ею убрать, хотя бы большинство осколков. Получается не очень хорошо, потому что в нескольких местах на ладошках образуются небольшие ранки, которые начинают кровоточить.

— Черт.

Тэхен поднимается с пола, идя прямиком на кухню чтобы выбросить тряпку вместе с остатками стакана; моет руки и возвращается обратно в постель, предварительно, посмотрев на время.

03:16 PM.

Ничего удивительно. Кажется, он привык не спать.

***

— Тэхен, поешь, пожалуйста, что-нибудь нормального я прошу тебя! — Чимин протягивает какое-то странное на вид мясо в сторону губ Кима, на что тот кривится и отворачивается в противоположную ему сторону. Блондин вздыхает, не зная, как уговорить своего друга поесть. — Ты ешь одни рамены практически уже две недели и то редко, ты же прекрасно понимаешь, что угробишь себя. Ну, прошу тебя, прошу!

— Спасибо, за еду.

Тэхен встает с места и уносит поднос с нетронутой едой, направляясь в сторону выхода из столовой университета, по пути слыша отдаляющийся голос Пака, просящий вернуться. Парень расталкивает появляющихся по пути студентов, желая поскорее добраться до нужной аудитории и остаток перерыва провести в одиночестве на подоконнике.Уже четырнадцать дней. Две гребаные недели он не видится с Чонгуком и терзает себя, желая добраться до истины и понять, что сделал не так, раз каштановолосый так жесткого расправился с ним.

Бросил. Оставил одного.

Блондин трясет головой из стороны в сторону, чтобы выбросить ненужные мысли и не погрузиться глубоко в себя. Он смотрит на свои перебинтованные руки, на которых россыпью находятся довольно небольшие, но тем не менее глубокие раны от периодических порезов о разное стекло, что парень разбивает из-за своей растерянности. Губы расплываются в усталую ухмылку от воспоминаний того, как их первый раз увидел Чимин-и.

«Это из-за него ты себя так? Тэхен-и, пожалуйста, не надо».

«Со мной все в порядке. Просто разбил чашку».

Врет. Нагло врет.

Перед другом до жути стыдно, но Тэхен ничего не может поделать с собой. Чонгук отнял у него половину смысла жизни, если не весь, и ушел, даже не объяснившись, почему. Возможно, Тэхен сам боится знать ответа, но без него также понимает, что делается от этого только хуже раз в сто. Противоречивые чувства губят изнутри, создавая некую липкую черную массу, которая течет по венам вместо крови, распространяя некую чуму, поэтому сердце набатом кричит — тебе не спастись.

Ты умрешь в собственных мыслях и переживаниях.

— Что же мне делать...

Отчаянный стон куда-то в изгиб локтя, и закусанная до крови губа. Парень поворачивает голову в сторону вида на улицу, наблюдая за размеренно гуляющими студентами во время обеденного перерыва между парами, а потом переводит взор на соседний кампус, глядя (себе же хуже) в окно, где по идее должен сидеть Чон, ожидая своей пары.

Блондин помнит, как раньше они посылали взаимные взгляды, безумно скучая и желая оказаться в согревающих объятиях друг друга. Помнит, как они вместе собирались обедать во дворе университета, едя одно блюдо на двоих и размеренно лениво болтая ни о чем.

Помнит, как они целовались в закрытых аудиториях, нашептывая слова тоски и любви; сидели вместе на одном подоконнике, одновременно возвращаясь к воспоминаниям об их первой встречи, и иногда засыпали вместе, если не хотелось идти на скучные пары.Помнит, хранит и не забудет.

Пусть боль окутывает все тело. Пусть сердце разрывает на части, что хочется разрезать себя на куски, лишь бы перестать ощущать эти страдания. Пусть мысли запутываются в огромный клубок, который не в силу никому распутать. Пусть.

Ведь Тэхен все равно любит.

***

Дверь громко хлопает, от чего все в прихожей сотрясается, даже где-то слышится удар дорогого одеколона о линолеум на полу квартиры. Парень в ярости шагает в сторону гостиной, готовый убить всех и вся на своем пути, если не увидит одного очень далекого от мозгов человека, что по идее должен сидеть на диване, смотря телевизор, но тот уткнулся взглядом куда-то себе в кисти рук, периодически отпивая стакан виски, стоящий на столе.

— Можешь, ты блять объяснишься, что происходит?!

Юнги конкретно рычит, кидая бутылку алкоголя куда-то в стену, от чего та разбивается на множество осколков, противным звуком, оседая на полу. Чонгук поднимает голову, глядя на друга побитым щенком, совершенно потерянный, с усталыми и несчастными глазами. Мин, оценивая состояние Чона, находит хотя бы один ответ на его вопрос, почему этот мелкий не впускал его в собственную квартиру, от чего блондину приходилось ночевать у Намджуна — он хотел побыть один. Старший вздыхает, и вся его злость моментально улетучивается, поэтому он тихо садится рядом с Чонгуком, который снова поникает, утыкаясь лицом в свои вспотевшие ладони.

— Хен...я не знаю, что мне делать.

Юнги теряется, когда слышит тихие всхлипы на грани истерики, и ни чего лучше не придумывает, как подставить свое плечо, чтобы младший в него уткнулся. Мин первый раз видит Гука в таком состоянии — даже, когда его отец попал в аварию до такой истерики не доходило. Видимо, случилось, действительно, что-то серьезное, если не ужасное, а на последнее Юнги совсем не надеется.

— Чонгук, что произошло?

— Хен, — зажатые губы и резкий удар кулаком по собственной груди, — я проиграл, — еще один, — проиграл, — третий, — проиграл...

— Тихо, успокойся ты, — невесомые поглаживания по чужой макушке, — давай тогда, лучше ты сначала успокоишься, а потом мы нормально поговорим и разберемся во всем твоем дерьме. Я обещаю, ты выкарабкаешься.

Каштановолосый кивает тихонько, отрываясь от чужого плеча, и откидывается на спинку дивана, снова закрывая ладонями глаза. Юнги уходит на кухню, наливая стакан воды и попутно пишет сообщение Чимину:

«Я слишком шокирован».

Это пиздец. Полный пиздец.

Ответ приходит незамедлительно:

«Мне страшно. У Тэхена все руки в ранах, он говорит, что просто режется о стекло, но что-то мне нашептывает, что это не так. Юнги-я, я уже не знаю, что делать, он мне абсолютно ничего не говорит, разузнай все у Чонгука, пожалуйста.».

Мин судорожно выдыхает, перечитывая сообщение несколько раз. Он кидает взгляд на Чона в гостиной, который уже просто смотрит безжизненно в потолок, но по его лицу все равно спускаются дорожки слез, что теперь просто бесшумно скатываются по молодому лицу.

Юнги к такому не был готов.

***

Тишина, которая прерывается тиканьем настенных часов. Мин выходит покурить, оставляя Чонгука снова в одиночестве, и второй, собравшись с силами, встает с софы, идя на кухню выпить предоставленный другом стакан с водой, который он не смог донести до гостиной. «Хватит ныть и поднимай уже свою задницу, как девчонка, ей богу» — мотивация, наверное, хорошая.

Каштановолосый устремляет свой взор за окно, где на небе светит яркая луна и некоторые маленькие звезды. Чонгук обреченно вздыхает, чувствуя себя слишком паршиво — на душе ужасно кошки скребут.

Он не хотел такого исхода, совсем нет, но и прекрасно понимает, что во всем виноват он сам. Что проиграл, что поспорил, что хотел снова потешил свое самолюбие. И в результате выходит какая-то муть с примесью вкуса виски и крови, стекающей с прокусанной губы.

Гук молит. Молит о прощении.

— Итак, — в проеме неожиданно появляется Юнги, — теперь рассказывай все с самого начала.

И Чон рассказывает. Все, все, все, включая свои чувства, личные мысли, и переживания. Наверное, он никому настолько сильно не раскрывался, даже тому же Тэхену, может и поэтому исход событий привел к тому результату, из-за того, что парень просто трус и боится осуждения с насмешкой в родных глазах. Хотя сердце все равно знает, что такого никогда не будет.

Знает, но все равно не помогает.

— Знаешь, — за все время своеобразного монолога, блондин впервые поднимает тяжелый взгляд на Чона, что располагается за барной стойкой на кухне, — что у Тэхена руки все в ранах.

Чонгук замирает с пустым стаканом в руках, кажется, абсолютно, забывая дышать. Тело начинает трястись от предполагаемой догадки, а сердце слишком больно биться в грудной клетке, вызывая панику и слезы на глаза. Через пару секунд он срывается с места, подбегая ветром к Юнги, заглядывая глубоко в глаза, надеясь найти ответ на свой резко возникший вопрос, надеясь, что он просто придумывает себе чепуху.

Правда, взор друга говорит слишком ужасающие вещи, от чего Чон оседает на колени, пытаясь выровнять свое дыхание, и перестать лить удушающие слезы, но абсолютно ничего не выходит, поэтому он снова выпускает все эмоции на волю.

— Эт-то же не п-правда, Т-Тэхен-и, н-нет...

— Чимин говорит, что он просто режется об осколки вечно вылетающих из его рук чашек, — Мин делает еще один тяжелый вздох. — так, по крайней мере, утверждает сам Тэхен. Но Чимин не до конца в этом уверен, поэтому, — наклон вниз и крепкая хватка за грудки — ярый взгляд в чужие глаза — хватит жалеть уже обо всем. Я, хоть и сказал, что помогу тебе, но тут виноват полностью ты и я в твоей тупости уже бессилен. Возьми яйца в руки и исправляй все говно, что и сам же навалил. В этом я тебе помогать не буду.

Юнги отрывается от Гука, поворачиваясь в сторону выхода из своей квартиры. Он решает выпустить пар, прогулявшись по ночному городу, но перед тем, как выйти, бросает последний взгляд на растерянного Чона, что, опираясь о косяк двери, пытается встать и спросить что-то, но блондин его опережает, и говорит слова, которые уже, наверное, хочет сказать с начала прошлой недели:

— Если ты что-то сделаешь с ним, неважно каким способом — сам он сотворит что-то кошмарное или же ты доведешь — знай, я просто так это не оставлю. Мой кулак обязательно пройдется по твоему смазливому личику, и я думаю, — он делает паузу, — мне поможет не только Чимин.