В этот раз мерзкий хорек перешел все границы. Он начал увиваться за Джинни Уизли. Пока Гарри кое-как пытался склеить стремительно угасающие отношения, Малфой начал прямую атаку. Джинни краснела, пламенела, отворачивалась от комплиментов слизеринца, но было видно, что ей это безумно приятно. Не то чтобы Гарри продолжал сходить по ней с ума... После войны он все никак не мог решиться восстановить их прошлую связь, хотя Джинни негласно так и считалась его девушкой. То хрупкое, невесомое, что когда-то было между ними, исчезло навсегда, оставив в его душе легкую скуку и сожаление об утраченном. Но Джинни все активнее намекала на возобновление статуса подруги героя, и Гарри уже почти решился.Поэтому наглые подкаты Малфоя выводили его из себя. И особенно то, что его девушка все энергичнее откликалась на заигрывания белобрысого гада и его изящный флирт. — Она устала ждать от тебя активных действий, Гарри, — оправдывала ее Гермиона, но в ее голосе тоже слышалось прохладное осуждение. Джинни никогда не была пуританкой, но сейчас ее готовность отзываться на малейший намек со стороны злейшего врага, строить Малфою глазки и бросать на него томные призывные взоры за обедом, злили неимоверно. От цветистых хоречьих комплиментов она мило краснела и принимала недвусмысленные кокетливые позы. Теперь он занимал едва ли не большее место в ее мыслях, чем сам Гарри. Но и отпускать от себя Гарри она тоже не собиралась и улыбалась ему почти так же призывно, как и Малфою. Из-за этого в груди еще больше жгло от досады, от злости, от обиды ли — Гарри не разбирался. Одно он мог сказать точно — если Джинни, играя на его ревности, надеялась подтолкнуть его к решительным действиям, она крупно просчиталась. Вместо того, чтобы начать ревновать, Гарри всё пристальнее вглядывался в свою рыжую подругу. Хмуро наблюдая, как она через весь Большой зал улыбается тому, кого сама еще недавно называла “мерзким хорьком”, он был как никогда далек от мыслей о любви и женитьбе. * * * Гермиона, которая вторую неделю подряд с тревогой наблюдала за его расстроенным лицом, однажды не выдержала и подошла к Джинни в Большом зале после обеда. — Джинни, ты уверена, что поступаешь правильно? Все-таки Гарри — это наш Гарри. Он честный и искренний. А у Малфоя всегда и во всём есть свой расчет. Джинни, с уверенностью внезапно расцветшей красавицы, с жалостным высокомерием посмотрела на подругу. — Мне нечего ему предложить, кроме себя, Гермиона. Об этом знают все. Никаких расчетов у него быть не может. И она победно улыбнулась, бросив украдкой взгляд на красивое лицо Малфоя, который в глубокой задумчивости раздраженно уставился на Поттера. — У Малфоя всегда есть расчет, Джинни. Не обнадеживайся. Я просто хочу сказать, что ты можешь пожалеть о том, что сделала, и о том, кого потеряла, — оторвал ее от созерцания блондина резкий голос Гермионы. Джинни тряхнула пышными золотистыми кудрями и насмешливо склонила голову набок, разглядывая подругу, явно проигрывающую ей по внешности. Вот как, оказывается, дурнушки завидуют настоящим красавицам и ревнуют их к популярности. — Почему-то мне кажется, что это не твое дело, Гермиона, — весело подколола она её. — Но спасибо тебе за заботу
