Спаси меня

Глава 9

Джеймс

Перси припарковал «Роллс-Ройс» прямо на подъезде к главному входу в школу. Он стоял, прислонившись к машине, держа в одной руке телефон, а в другой – фуражку. Седых волос, пронизывающих его темные волосы, с каждым днем, казалось, становилось все больше. Увидев меня, он тут же убрал телефон, надел фуражку и выпрямил спину. Делать все это было не обязательно, и он это прекрасно знал.

Я шел по лестнице вниз, и люди передо мной расступались. Похоже, выглядел я так же скверно, как и чувствовал себя. А всему виной проклятый оргкомитет! Я уже пожалел о том, что не держал язык за зубами и не оставил при себе идею с викторианской вечеринкой. Стоит только подумать о списке дел, который они набросали в конце заседания, и мне становится дурно. Если бы я устраивал вечеринку у себя дома, то мог бы свалить всю работу на прислугу, сам бы и пальцем не пошевелил. Но сейчас я и есть прислуга, и Руби, нахмурив брови, ясно дала это понять.

Мне хотелось выть при мысли, что впереди целый семестр таких заседаний. А я еще и не могу тренироваться со своей командой.

Совсем не так я представлял себе последний учебный год.

Когда я шел к машине, мне хотелось только одного – упасть на заднее сиденье, но прежде, чем открыть передо мной дверцу, Перси заметил:

– Сэр, судя по вашему виду, у вас плохое настроение.

– Ты невероятно наблюдателен.

Он неуверенно перевел взгляд с меня на дверцу машины.

– Возможно, вам придется немного сдерживать свой темперамент. Мисс Бофорт расстроена.

Я моментально забыл о дурацком оргкомитете:

– Что случилось?

Перси немного замялся, будто не был до конца уверен, что можно мне доверить, а что нет. Наконец он придвинулся на шаг и тихо произнес:

– Она только что разговаривала с каким-то молодым человеком. Выглядело так, словно у них конфликт.

Я кивнул, и Перси открыл дверцу, чтобы я мог сесть в машину.

Хорошо, что окна затонированы, Лидия выглядела ужасно. Глаза и нос покраснели, а на щеках застыли темно-серые следы от слез. Она никогда еще не плакала так много, как в последние недели. Я был ужасно зол видеть все это и осознавать, что ничего не могу сделать.