Medium

Война - ужасное дело. Смерти, голод, анархия….. Всё это из-за конфликта двух человек, правящих государством. Посчитали какой политический режим эффективней и всё переросло в события 1917 года - начало гражданской войны в СССР. 

Просто какой-то бред, который причиняет лишь страдания. 

Жаль, что подумал об это только, когда пуля девяти миллиметрового калибра пробила моё лёгкое. Кровь хлестала, как из фонтана. 

"Так тепло" - думал тогда я, лежа в агонии  на твёрдой земле, поросшей свежей уже красной травой. Она щекотала лицо и лезла в уши, но было совсем не до этой мелочи. 

Стоит вернуться на сорок минут назад, чтобы вам узнать всё с самого начала. 

Душная, но уже такая родная кабина самолёта. 

-АН-12 вызывает диспетчера, приём, - я сидел в мягком кресле пилота, выводя самолёт на взлётно-посадочную полосу. 

Ребята в кузове травили байки и говорили о своём. Некоторые молчали, а их коленки тряслись - зелень старалась успокоиться 

-Диспетчер слушает, приём, - раздался в наушниках такой знакомый грубый бас, словно парень до этой работы играл джаз. 

-Прошу разрешения на взлёт, приём, - я перевёл взгляд с ровного асфальта на черно-белую фотографию Мэрилина Мэнсона, которая лежала на приборной доске. 

По правилам нельзя класть что-либо на приборную доску, но каждый раз смотрю в глаза этому чертовому фрику и сердце начинает бится чаще, а движения чётче. Никак не могу заставить себя положить фото обратно в карман.

"Будем считать его амулетом на удачи" - отвечал всякому, кто был в кабине пилота. 

-Разрешаю, удачи на юбилейном рейсе, Сергей, - бас, будто орган в католической церкви, вернул к трезвому взгляду. 

-Уточка поднимается в небо! - с задором бодро ответил и стал набирать скорость.

Диспетчер ничего не сказал, но этого и не следовало делать.

 Парни всё шумели, внизу расстилались мириады тополей и берёз, база становилась всё меньше, а свет всё белее. Моя уточка доставляла утят - десантников - в тыл врага. 

Я задернул правый рукав и глянул на рыженькую улыбчивую красотку. Лицо беленькое, носик чуть вздёрнут, а глаза…. Эти глаза священны для меня.