Вдох-выдох

Вдох.

Лиса раскрыла глаза, пытаясь вдохнуть полной грудью, но не удалось. От усилий помутилось в голове, руку вообще не смогла поднять, а глаза забегали по помещению, к которому она должна была привыкнуть уже давно.

Только эта палата была какой-то другой. Какой-то неживой, мёртвой, поэтому пугала нежную девочку.

Всё как-то быстро стало неживым, будто и сама Лалиса стала такой: бледной куклой с лёгкими, которые сейчас работали на пятьдесят процентов благодаря сложнейшему аппарату, названия которого она не знала.

Выдох.

Первая слеза скатилась по щеке куда-то в ухо, потому что Лиса вспомнила, почему упала в обморок и была подключена к тому самому аппарату, который помогал дышать стеснённой грудной клетке.

Причина номер один — рак, решивший, что метастаз в теле тайки недостаточно. Ведь есть же ещё много интересных мест, в которые можно пробраться!

Причина номер два — Чон Чонгук. Это имя и эта фамилия принесли новую боль, разлившуюся по всему телу кипящей лавой, сжигающей всё на своём пути. Будто Везувий низвергался на Помпеи, хороня под собой тысячи людей и дома, не готовые к разрушению.

Вдох.

Манобан задрожала, чувствуя, что, если заплачет, воздуха не останется на мыслительную деятельность. Раскрыла рот, чтобы сделать хоть малюсенький вдох, чтобы не обмякнуть в обмороке вновь, но дыхательные пути не слушались, чудили по-своему.

Снова вспомнила о Чон Чонгуке. О тех цифрах на его запястье. Они показывали, что ему ещё жить двадцать лет, но потом они со скоростью света начали меняться.

Десять лет.

Пять лет.

Один год.

Четыре месяца.

Один час.

Судьба уже знала, что парень пролетел с очередью на новое сердце. Сжимал тогда руку Лисы, глядя на её оставшиеся полгода, и чуть ли не плакал. А потом явились доктора и с прискорбием сообщили, что донор, в котором так нуждался Чонгук, несовместим с ним. Это стало последним ударом.

Цифры уже показывали число десять с припиской «минут».

«Я люблю тебя, Лиса».